Я не могу в этом участвовать. Я просто не могу. На моих руках и так слишком много крови. Андрей опустил взгляд. Когда он через некоторое время опять взглянул на генерала, он уже знал: большая часть его отца исчезла, отмерла под гнетом страданий, долгой и тяжёлой жизни, отнявшей у генерала всё. Ещё Андрей понял, что у него нет ни малейшего шанса остановить кровопролитие.
Но он не даст превратить себя в орудие – операция состоится без его участия. На этот раз он пойдёт своим путем – так, как ему это уже удалось сделать в отношении Николая.
Может быть, мне удастся спасти Николая, но отца…
– Нет.
Генерал кивнул и жестом направил охранников к Андрею. Потом, не удостоив своего сына ни взглядом, он обернулся и принялся раздавать дальнейшие приказы.
Андрей очень старался, но не мог сдержать слёз. Два винтовочных ствола прижались к его спине, подталкивая его к выходу.
Тюрьма.
26
Военная тюрьма СОЗЛ
Неподалеку от Новой Москвы
Норафф, Эдем
Миры Пентагона
11 июня 2801 года
Андрей проснулся и испугался. Сначала ему показалось, что рука призрака из страны снов все ещё сжимает его затылок. Его пробрала дрожь. Он медленно поднялся, оторвав плечи от кровати, и старые пружины заскрипели, казалось, на всю тюрьму.
Андрей настороженно прислушался, пытаясь услышать шорох, разбудивший его. Но кроме сонного бормотания его сокамерников и громкого храпа доставленного накануне в пятую камеру арестанта, слышна была лишь тихая музыка из комнаты охранников. Ничего необычного. Музыка практически не воспринималась слухом – это была ощущаемая мелодия, едва заметное давление на барабанные перепонки. Слишком тихая, чтобы мозг воспринимал её, как реальность.
Иногда Андрей задавался вопросом – не является ли это особо изощренной формой пытки? Слишком тихо, чтобы по-настоящему слышать, но достаточно громко, чтобы постоянно мешать!
Прошедший день был точно так же безынтересно вычеркнут из жизни, как и многие дни до него. Пустые разговоры арестантов, полагающих, что знают всё обо всем на свете и не знающих ничего, давно уже перестали быть достаточно интересными, чтобы скоротать время. Многие из заключенных относились к категории людей, постоянно стремящихся дать знать всем окружающим, на какую пустую тему они опять не в состоянии сказать ничего толкового.
Этот день был даже особенно скучным, потому что в камеры не просочилась вообще ни одна новость. Никаких новых, страшных сообщений о жертвах среди гражданского населения или растущих потерь армии. Никаких пугающих рассказов солдат, которые сами присутствовали в местах событий и, таким образом, могли хоть немного рассказать о бунтах, облавах и массированных репрессиях.
Что происходило в том бурлящем котле, который уже на всех пяти мирах Пентагона излился настоящей войной? Против военных поднялось всё гражданское население. Ещё более настораживающими были вести, которые обсуждались исключительно лишь в самых тёмных закоулках мех-ангаров – и даже там только вполголоса и за шумом разных приборов и инструментов: в рядах СОЗЛ появились первые дезертиры и даже, говорят, целые подразделения перешли на сторону бунтовщиков.
Андрей встряхнул головой, чтобы избавиться от отвратительных мыслей. Всего лишь реакция тела, которое в ожидании освежающего сна до утра было разбужено всего лишь через час. Ещё нет даже полуночи.
Тихо и осторожно Андрей выбрался из койки. Когда его голые ступни коснулись холодного бетона пола, он непроизвольно вдохнул, издав в общей тишине неестественно громкий шум. Но даже он не пробился сквозь истощение и апатию. Он тихонько прокрался к решетке. Неожиданный лёгкий шорох заставил его прижаться к правой стене и пробираться дальше уже вдоль неё, пока он не смог бросить осторожный взгляд в коридор с левой стороны.
Андрей несколько раз сморгнул, не будучи уверен – не обманулся ли он в темноте. Он потер вспотевшие руки – грязь, приставшая к ладоням во время работы в ремонтных доках, наверное, никогда не отчистится до конца – и напряженно продолжил наблюдать.
Узкий луч света продвигался по коридору вдоль камер. Как Андрей ни старался, он не смог прийти к выводу об источнике и цели этого светлого пятнышка. Луч, казалось, плыл сам по себе в непроглядной тьме. Светлячок, пославший вперёд свой магический фонарик, а сам оставшийся невидимым.
Может, я ещё сплю? Он прикусил язык так, что слёзы навернулись на глаза и ему пришлось проморгаться от солёной влаги. Но луч света все приближался и приближался. На секунду Андрей ощутил страх, желание убежать – но взял себя в руки. Слишком много жутких ночей он оставил позади с тех пор, как решил следовать собственным путем. Слишком много часов он провел, собирая крупицы информации, проникающие из внешнего мира сквозь стены камеры, слишком долго ремонтировал машины и прочее военное снаряжение, поступающее в рабочие цеха тюрьмы каждый день со следами от оружия всё большего калибра. А может, Андрей просто слишком устал, чтобы в самом деле испугаться.
Он прижался к стенке камеры и распластался по ней, несмотря на тончайшую материю тюремной робы, закрыл глаза и стал ждать, в то время как луч продолжал свое движение по коридору.
Ожидание не продлилось долго. Это был всего лишь блик, но он в самом деле пробился сквозь сомкнутые веки Андрея. Он открыл глаза и прищурился – луч был направлен прямо ему в лицо. Перед глазами заплясали яркие пятна.
– Привет, Андрей.
– Что…? – затуманенный разум Андрея пытался обработать информацию: бесхозный луч-бродяга только что назвал его по имени.
– Может быть, с тобой тут и обходились не слишком хорошо, но я тебе вот что скажу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86