Человеческий, всякий… везде. То тут, то там за почерневшими окнами возникали наблюдатели, бросая вниз быстрые взгляды. Зависть, скорбь, ненависть читались в них. Эти здания вообще-то считались очищенными, вид квартир за опустошенными фронтонами показывал всю глубину безнадежности, в которую впало общество, готовое уничтожить само себя.
Конец великой Мечты.
Причём здесь всё было не так уж плохо, если сравнивать с другими местами. Тот же Катай-город… Андрей непроизвольно вздрогнул, вспомнив изборожденную воронками пустыню. Он до сих пор изумлялся тому, что хоть кто-то из гражданских выжил в этой кровавой бане.
Хотя его тех уверял, что герметизация кокпита действует безукоризненно, Андрею все время казалось, что он чувствует отвратительный сладковатый запах горелой плоти. Ему постоянно казалось, что он весь покрыт чёрной, липкой кровью, словно второй кожей – сбивающее с толку, отвратительное ощущение, которое в самые неподходящие моменты заставляло его ощущать сильнейшую тошноту.
– Так точно, сэр, – с задержкой услышал он ответ.
Андрей с облегчением вздохнул в надежде, что отогнал ненадолго демонов из прошлого. Его собственная неуверенность огорчала его, но он знал, что это всего лишь симптом той реальности, которая его окружала. СОЗЛ попали под сильнейшее давление – может быть, ещё более сильное, чем во времена освобождения Терры. Именно так оценивали нынешнее положение почти все солдаты – как едва осознаваемое отражение их угнетенного состояния. Слишком много раз откопированное и переданное голоизображение, показываемое устаревшим проектором на грязном экране. Нечёткое и, видит Бог, такое уставшее…
Как минимум, сам Андрей ощущал это именно так и полагал, что и все остальные до какой-то степени разделяли это ощущение.
А ты чувствовал то же самое, отец?
Андрей поспешно затолкал эти мысли в глубину сознания… по крайней мере, до тех пор, пока этот бой не кончится.
– Вот ещё что, сэр: хорошо, что вы вернулись. Солдаты вроде вас нужны нам сейчас, как никогда.
Прежде, чем Андрей смог ответить, она отключила связь. Благодарный ей за моральную поддержку, причин которой не мог понять, он переключился на следующий канал:
– Старший сержант Скотте?
Вначале из динамиков доносился лишь шорох статистических разрядов, потом он услышал отдаленный, но вполне различимый ответ:
– Здесь Скотте. Прием.
– Мы засекли целую кучу Плохих Парней, они двигаются прямо на вас.
– Принято, сэр. Мои разведчики уже отходят. Они доносят о массивном передвижении частей. Всё или ничего, сэр.
Андрей попытался поворотами головы расслабить напряженный затылок и скорчил гримасу, так как не смог освободить отдающие болью узлы в плечах. Проклятый нейрошлем.
– Я понимаю, сержант. Но мы ввяжемся в драчку, только если у нас не будет другого выхода, – фразу «У нас тут и без того забот хватает» Андрею не надо было добавлять. – Наша задача – вывести этих людей отсюда и удерживать аэродром столько времени, сколько потребуется, чтобы они все спокойно улетели, – Андрей знал, что говорит сейчас, словно мелочный, чернильный бюрократ, но что ему оставалось? Слишком часто резня начиналась с затёкшего или слишком нервного пальца на спусковом крючке.
– А если они станут слишком сильно давить? Об этом Андрею даже думать не хотелось.
Когда по бронестеклу кокпита неожиданно забарабанил град, он от неожиданности испуганно подался назад, однако сразу улыбнулся. Однако зазвучавший вдруг тревожный сигнал сближения дал ему понять, что осадки эти включали в себя гораздо более смертоносную компоненту. Автоматный огонь? Откуда, к дьяволу?
Толпа под ногами Андрея взорвалась криками и начала рассеиваться. Словно речные водовороты, отдельные группы искали путь к отступлению, кидаясь в разные стороны. Паника распространялась с ужасающей скоростью.
Нагнувшись к переднему углу пилотского кресла, Андрей взглянул прямо вниз. Его собственные люди в мгновение ока оказались прижатыми к бронетранспортерам, танкам и ногам мехов толпой, которая панически пыталась убежать от обстрела.
– Что там, к чертовой матери, творится? Виммер!
– Я не совсем уверена, но похоже на то, что…
– Нет! – заорал Андрей. Крик вырвался из его лёгких, словно кусок плоти, оторвавшийся от костей. Пальцы рук до боли напряглись, когда он вцепился под влиянием адреналинового шока в рычаги.
Прямо между ногами «Экстерминатора» стоял человек, к спине которого был привязан ребёнок, и, как сумасшедший, палил длинными очередями из автомата. Сначала он стрелял только вверх, по машине над собой, однако, поняв бесполезность своих действий, повернул оружие на окружающих его солдат.
Он скрывался в толпе беженцев. С сиротой на спине – это вряд ли его собственный ребёнок! – в качестве живого щита. Чтобы добиться своих поганых целей. Через убийство.
Приказ «не открывать огонь» застыл на губах Андрея, он не мог заставить себя его произнести. Он попросту не мог запретить своим людям защищать себя. На мгновение он почувствовал, как разрывается на части, однако в следующий момент осознал, в чём заключается его ответственность. Он глубоко вздохнул – воспоминания о сладковатой вони от всё ещё дымящихся трупов в Катай-городе жгли его лёгкие – и открыл общий канал.
– Вырубите его. Немедленно.
Почти одновременно засверкали три ствола: два – ручного оружия, третий принадлежал крупнокалиберной автопушке с одного из БТРов. Несмотря на беженцев и хаос вокруг, все три солдата попали в цель. Андрей вынужден был смотреть, как очереди разорвали ребёнка и заставили стрелявшего плясать, словно марионетку на веревочках в руках сумасшедшего кукловода, прежде чем он упал на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86