Пришла темнокожая девушка, и ему показалось, что она искренне обрадовала
сь его пробуждению. Дав ему воды, она начала весело что-то рассказывать. Ч
ерез какое-то время он узнал язык, на котором она говорила, Ц это был диал
ект племен, живущих в пещерах на побережье Красного моря. Его мать знала э
тот язык, но Цезарион так и не выучил его.
Ц Ты говоришь по-гречески? Ц спросил юноша, но девушка засмеялась и пок
ачала головой.
Она жестами показала, что ему пора есть, и вышла из палатки. Вскоре она вер
нулась с миской в руках. Придерживая его за плечи, девушка помогла Цезари
ону приподняться и сесть. Когда он прислонился к стене палатки, она начал
а с ложечки кормить его пропаренной чечевицей с кориандром. Есть ему не х
отелось, но пустой желудок охотно принимал пищу. Со вчерашнего дня Цезар
ион почти ничего не ел, не считая двух фиг, но во рту было сухо, а язык так бо
лел, что он не смог бы справиться и с куском хлеба. Он вдруг подумал о том, чт
о позавчера у него не было даже крошки во рту, и невесело улыбнулся, вспомн
ив всех своих докторов, которые утверждали, что воздержание от еды вызыв
ает приступы. Девушка улыбнулась и сказала что-то ободряющее. Накормив е
го, она помогла ему снова лечь и принесла подушку под голову.
Когда Цезарион пришел в себя в следующий раз, было опять жарко, но вполне т
ерпимо. Боль постепенно утихла, и юноша спокойно лежал, набираясь сил и пр
ислушиваясь. Где-то невдалеке блеяли козы, звучали чьи-то голоса, но, о чем
говорили люди, он не разобрал. Зевс свидетель, до чего же чудным местом был
а Гидревма! Убежище от палящего солнца, вода в бесплодной пустыне, люди... И
эта миловидная темнокожая девушка...
Может, ему стоит остаться здесь на несколько дней? Цезарион подозревал, ч
то прошлой ночью у него начался жар, потому что в рану все же попала инфекц
ия. Он чувствовал, что рана начала заживать, но в дороге ему наверняка снов
а станет хуже. Юноша содрогнулся от отвращения, подумав о том, что ему внов
ь придется взбираться на этого противного осла. О Дионис, еще одна такая н
очь, и ему не жить!
Вне всякого сомнения, египтянин будет настаивать, чтобы отправиться в Бе
ренику сегодня же вечером, но нужен ли ему теперь Aни? До моря осталось око
ло двадцати четырех километров, и все время дорога идет вниз, под уклон. Он
может навсегда распрощаться с Ани, чтобы не слышать его оскорблений, и по
йти в Беренику самостоятельно, как только достаточно окрепнет.
Юноша поежился, вспомнив, что Ани ждет денег и вряд ли согласится уйти, не
получив вознаграждения. Хорошо, что у него есть фибула с хитона, Ц он може
т отдать ее в знак благодарности.
Цезарион нахмурился. Он был твердо уверен, что на нем не было этой фибулы в
ту ночь, когда напали римляне. Он спал в хитоне Ц они все так спали Ц по дв
ум причинам: во-первых, из-за прохладных ночей в пустыне, а во-вторых, пото
му что это сэкономило бы время, если бы им пришлось немедленно уехать. Одн
ако фибулы на нем не было. Это был военный хитон, сшитый на левом плече и ск
олотый фибулой на правом, чтобы можно было снять ее и сражаться правой ру
кой. Фибула все время колола в плечо во время сна, поэтому он постоянно сни
мал застежку. Кроме того, он никогда не спал в поясе и сандалиях.
Должно быть, римляне одели его перед тем, как положить на погребальный ко
стер. Цезарион представил, как они возятся с его телом: закалывают хитон, з
астегивают пояс, надевают сандалии, укладывают руки и ноги, Ц и ему стало
противно. О Геракл! Хоть бы этот хитон оказался тем же самым, что был на нем,
когда в палатку ворвался Родоп. Пытаясь восстановить в памяти картину на
падения, он вспомнил огромное пятно запекшейся крови, но не припомнил ни
каких рваных дырок от копья. Не исключено, что римляне раздели его и глуми
лись над его обнаженным телом. Сказать точно Цезарион не мог.
Мегасфен, Эвмен и Гелиодор лежали на костре в той же самой изорванной оде
жде, в которой встретили смерть. Но теперь он отчетливо вспомнил, что на ни
х не было ни фибул, ни поясов, ни сандалий. Конечно, римляне не оказали бы им
больше почтения, чем сыну царицы.
Цезарион вдруг подумал о том, что римляне могли выставить его тело на все
общее обозрение. Возможно, они бросили его посреди лагеря, нарядив в пурп
урный хитон и царскую диадему, желая показать как: своим людям, так и пленн
икам, чтобы все они увидели царя и согласились с тем, что он мертв. Затем он
и, скорее всего, забрали хитон и диадему, а также взяли его личные печатки
и другие вещи, с помощью которых он мог бы доказать, кем является на самом
деле. Таким образом, они смогут предъявить императору в Александрии дока
зательства того, что Цезарион мертв. Если бы римляне находились поблизос
ти от города, они наверняка взяли бы с собой его тело или, по крайней мере, е
го голову. Но никому не хотелось везти разлагающийся труп в течение деся
ти дней через пустыню, а потом еще четырнадцать дней вниз по Нилу. О Дионис
! Как же никто при всем этом не заметил, что он еще дышит?
Похоже, никто из римлян не догадался, что у него случился приступ. Они, вер
оятно, даже не знали о его болезни. Царица пресекала любые разговоры об ущ
ербности сына и следила за тем, чтобы пересуды о болезни ее первенца не вы
ходили за пределы дворца.
Он был ранен и, судя по всему, не подавал признаков жизни. Изо рта текла стр
уйка крови, поскольку он прикусил собственный язык. К тому же он чуть не за
дохнулся в дыму горящей палатки. Наверное, римские легионеры решили, что
копье пронзило ему легкое, и осмотрели его тело на рассвете, когда все еще
было в дыму, а сам он лежал в беспамятстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141