Герцог намерен дать ему и Элин в пользование дом в Ренне, пока не будут улажены все формальности. Он хочет, чтобы все было отправлено туда – вооружение, одежда, мебель, белье, лошади, ловчие птицы, вино... Все. О, и денежная сумма вместо приданого Элин.
Лицо Тиарнана оставалось бесстрастно-яростным.
– Он получит обратно свои вещи, но он растратил все деньги, какие были в поместье, и денег мне взять неоткуда. Что он и сам прекрасно знает. Я надеюсь забрать кое-что у его вороватого управляющего, но у других людей на эти деньги больше права. А поскольку ваш кузен продал мои доспехи, оружие и боевого коня, а также всю мою одежду, птиц и мебель из моего дома, то мне нечего продать, чтобы выручить эту сумму. Больше того, мне придется брать деньги в долг, чтобы выкупить обратно коня и вооружение и иметь возможность служить герцогу.
– И одежду тоже? – вопросил Тьер, глядя на его одежду – простую синюю куртку и коричневые штаны. Он впервые заметил, что рукава куртки слишком короткие.
– И одежду тоже. То, что на мне надето, я одолжил у одного из моих слуг.
Синяя куртка была воскресным нарядом Донала. Тьер ощутил еще один укол стыда, которого сам Ален не чувствовал.
– Ален ничего не упустил, да? – проговорил он, пытаясь прогнать боль легким цинизмом. – Мне очень жаль. Вы, должно быть, сможете получить своего коня, оружие и все прочее от того человека в Нанте после того, как герцог уплатит долг Алена. И если вы обратитесь к герцогу Хоэлу, то, думаю, он будет рад помочь вам выплатить и стоимость приданого.
Тиарнан нетерпеливо покачал головой. Он считал, что и без того обошелся Хоэлу слишком дорого. Он даже не хотел просить о возмещении ущерба, хотя вполне имел на это право, поскольку нового владельца у поместья все же не появилось. А теперь еще требование вернуть приданое Элин! Этих денег вообще не существовало в виде серебра: они с лордом Эрве перевели их в права на лесные угодья. Однако это было справедливым: когда брак признавался недействительным, женщина по закону имела право получить приданое обратно.
– То, на что Элин имеет право, – сказал он Тьеру, – она получит. Передайте вашему кузену, что я обойдусь с ним по справедливости и не присвою ничего, что мне не принадлежит.
Тут Тьеру вспомнилось, как Тиарнан вернул Алену доспехи и меч, оставленные в Компере. Сейчас, как и тогда, его великодушие будет потрачено зря. Он покачал головой.
– А знаете, это не заставит его хоть немного устыдиться того, что он с вами сделал, – с горечью сказал Тьер. – Он считает, что имел право на все им украденное, и глубоко возмущен тем, как с ним сейчас обошлись.
Сдержанная ярость Тиарнана сменилась открытым презрением.
– И тем не менее я обойдусь с ним по справедливости. Тьер вздохнул.
– Ну, хотя бы получите удовлетворение, чувствуя себя несравненно благороднее его!
Тиарнан сверкнул глазами.
– А почему бы и нет? Другого удовлетворения я от него не получу.
Тьер вздрогнул: он уже забыл, как этот человек умел тонко шутить, сохраняя невозмутимый вид. Их взгляды встретились – и внезапно мрачная серьезность обоих улетучилась. То, что было между Аленом и Тиарнаном, осталось в стороне: Тьер не имел к этому отношения. Все-таки это был не его стыд.
Тьер сел прямее, чувствуя себя гораздо более непринужденно, и выпил немного вина.
– Ваши слуги были бы счастливы обойтись с Аленом так, как обошлись с Жильбером! – жизнерадостно заявил он.
Глаза сверкнули снова.
– Когда поедете назад, можете захватить Жильбера к его господину.
– В таком ароматном состоянии? Нет уж, спасибо! Пусть идет сам.
Тиарнан улыбнулся. Он ожидал, что этот разговор окажется куда более трудным. Поскольку Тьеру была известна его тайна, у Тиарнана было чувство, будто он стоит перед ним раздетым. Однако Тьер держался так, словно эта тайна не имела никакого значения, и Тиарнан был ему благодарен. Он подумал, что Тьер всегда был человеком порядочным – в отличие от своего кузена. Наверное, Мари будете ним очень счастлива.
Когда Тиарнан был человеком, волчьи воспоминания всегда бывали у него впечатляющими, но какими-то размытыми, бессловесными, как воспоминания раннего детства. И сейчас его человеческий разум только начал переваривать опыт Изенгрима. Однако он уже сознавал, что чувство, которое он начал испытывать к Мари в волчьем обличье, трансформировалось в страстную человеческую любовь. Накануне ночью, ложась спать, он подумал о ней и был охвачен новой волной тошнотворной неуверенности, от которой у него на глаза навернулись слезы отчаяния. Когда-то она была в него влюблена, но теперь ей известно, что он такое, и его вид причиняет ей боль. Ему мучительно хотелось увидеть ее снова, но он боялся этого. Он знал, чем был для Элин, и ему не хотелось увидеть такое же отвращение на лице Мари. Она сказала, что очень хорошо понимает Элин. Конечно, Мари спасла его от верной смерти и вернула к настоящей жизни, но он мог только догадываться, что побудило ее к этому. Ему казалось, что главным образом это были честность и стремление к справедливости. Он не смел соблазняться надеждой на то, что она хоть немного его любит: это может привести только к еще одной катастрофе. Вся его уверенность была разрушена грузом чудовищных унижений, и он боялся их повторения. Ему была уже знакома та горечь, когда любимая женщина смотрела на него как на чудовище, и он не хотел ощутить ее снова. Пусть Тьер женится на Мари и подарит ей счастье. Когда она будет счастлива замужем, то буря чувств, которые терзают его сейчас, уляжется.
– Когда вы получите владение, – неторопливо сказал он Тьеру, – то будете управлять им лучше, чем ваш кузен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121