Он сел верхом, поехал по тропе, но вынужден был снова спешиться из-за веток. Ведя коня в поводу, спотыкаясь о ножны и нетвердо удерживая меч в свободной руке, он наконец добрался до часовни, миновал ее и вышел на тропу, когда увидел в кустах быстрое движение чего-то коричневого, и остановился с отчаянно бьющимся сердцем, выставив меч вперед.
Жюдикель вышел с боковой тропы, которой накануне в сумерках Ален не заметил. Вблизи отшельник оказался человеком лет сорока пяти с длинным узким лицом, на котором горели темные внимательные глаза. Он нес ведро воды, которое при виде Алена уронил.
– Господи помилуй! – воскликнул он, переводя взгляд с лица Алена на меч у него в руке. – Зачем вы сюда пришли?
Ален вложил меч в ножны.
– Я приходил молиться в часовню, – сказал он. – Извините, если я вас испугал, святой отец. Я обнажил меч потому, что видел в лесу волка.
Он изумился собственному хладнокровию. Жюдикель медленно наклонился и поднял ведро.
– Я не слышал, как вы пришли. Вы хотели со мной поговорить?
– Я просто остановился, чтобы отдать дань уважения святому, – ответил Ален. – Я уже возвращаюсь.
– Вас что-то испугало, – решительно заявил Жюдикель. – У вас лицо еще бледное. Что это было?
Его пристальный, недоверчивый взгляд внезапно и неуютно напомнил Алену Тьера.
– Меня удивило появление волка; – высокомерно отозвался Ален, – но вы ошиблись, святой отец. Я не испугался. Я – сын владетеля Фужера и не боюсь никакого зверя, каким бы кровожадным он ни был. Доброго вам дня.
Он двинулся было по тропе, но Жюдикель заступил ему дорогу.
– Вы – Ален де Фужер? Я о вас слышал. Когда вы сюда приехали? И почему?
– Я приехал помолиться в вашем храме, святой отец, – гордо ответил Ален. – Вам это не нравится? Если так, то в будущем я не стану здесь появляться. А сейчас уйдите с дороги: меня ждут при дворе и мне надо спешить.
Жюдикель не двинулся с места. Его собственное лицо побледнело. Ален понял: священник обо всем догадался. Наверное, он слышал имя Фужера от Тиарнана в связи с Элин. И этого оказалось достаточно, чтобы он догадался, что Тиарнана предали.
Но Ален также понял, что это не имеет значения. Жюдикель ничего не может сделать. Он даже не посмеет признаться, что ему было известно о том, кем был Тиарнан: епископ Ренна и так плохо относится к отшельнику, а если Жюдикель признается, что позволял члену своей паствы практиковать магию, то он лишится сана – а возможно, и жизни. Жюдикель не может знать, что у Алена лежит в седельной сумке, но даже если бы он знал и понимал важность этих вещей, он не смог бы силой отнять вещи Тиарнана у вооруженного рыцаря. Единственный защитник Тиарнана уже проиграл поединок.
И внезапно остатки страха Алена оказались погребены под лавиной радости и торжества. Тиарнан действительно проиграл: он повержен, лишился жены, потерял все. Колесо фортуны завершило поворот. Элин, и Таленсак, и все, что принадлежало Тиарнану, теперь найдет другого владетеля, и этим владетелем станет Ален. Глупо было бояться волка. Что может сделать волк вооруженному рыцарю? Разве клыки справятся с доспехами и мечом? У Тиарнана даже не осталось голоса, чтобы пожаловаться: ему придется сообщать о своей потере, воя на луну!
При этой мысли Ален громко расхохотался. Опьянев от радости, он вскочил в седло и подобрал поводья.
– Подождите! – хрипло сказал Жюдикель. – Подождите. То, что выделаете, неправильно. Это принесет одно только горе.
– Я не знаю, о чем вы говорите! – крикнул Ален.
Он стиснул пятками бока коня и галопом умчался прочь.
Глава 8
Волк вернулся к часовне только поздно вечером спустя три дня. Он приблизился к зданию как всегда осторожно, зайдя с наветренной стороны и часто останавливаясь, чтобы принюхаться. Он не почуял никаких посторонних запахов – только прелую листву, землю, кролика, знакомый запах отшельника Жюдикеля и козы, которую он держал ради молока. Был еще запах дыма и другие человеческие запахи, давние и потому слабые и неустойчивые, и сладость трав из огорода отшельника. Запах человека – даже запах знакомого человека – был опасным, и его следовало по возможности избегать, но он доносился не от самой часовни, а от хижины у ручья, стоявшей близ дороги. Успокоившись, волк побежал через густые кусты к межевому камню за часовней.
Еще не добравшись до него, он понял: что-то не так. Обычное ощущение того, как при приближении все в нем начинает перестраиваться, – это ощущение исчезло. Он пробежал последние несколько шагов до камня и остановился перед ним. Камень стоял на боку, а выемка под ним пустовала.
Мысли волка были в большей степени звериными, чем человеческими. Он не сразу смог понять, что случилось. Он обнюхал опустевшую впадину и потрогал ее лапой, а потом сбил ветку и дал камню упасть. Он сделал круг и снова подошел к валуну. Но выемка осталась пустой, а его лапе не удалось извлечь из-под камня то, чего там не было. Он начал понимать, в чем дело, заскулил и стал принюхиваться, пытаясь взять след. За время его отсутствия прошел дождь, так что следов вторжения почти не оставалось, но кое-где – под кустом, полускрывавшим камень, на палке, на боку самого валуна – он почуял незнакомый человеческий запах с резкой примесью страха. Он сделал более широкий круг, пытаясь проследить запах, и ему удавалось время от времени его учуять – но не настолько хорошо, чтобы пойти по следу. Он сел, снова встал, забегал поддеревьями и наконец припал к земле, плотно прижав уши к голове. Из самой глубины его существа пришла потребность вопить от ужаса – и смутила его, потому что у него не было ни инстинкта, ни способности вопить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121