Из намордников и цепей и из добродушного снисхождения или отвращения тех, кто уважал его, когда он был человеком. «Хороший волк, хороший парень!» Даже в его безгласном отупении это состояние обжигало его, так что ему хотелось умереть.
Когда Мари вошла в дверь, он поднял голову, лежавшую на хвосте, но и только. Он моментально ее узнал: она была одной из немногих придворных, которых он увидел в своем нынешнем облике. Когда-то в лесу она замахнулась на него палкой и крикнула: «Убирайся!»
Это произошло сразу после его помолвки с Элин. Он вошел в лес человеком и бродил там, не разбирая дороги, потому что его радость была настолько велика, что ему хотелось какое-то время насладиться ею в одиночестве. А посреди леса его вдруг одолело желание полностью раствориться в сладком опьянении весеннего леса Броселианд. Он порой оставлял свою человеческую часть не у часовни Святого Майлона: теперь он понимал, что это была небрежность, почти преступная небрежность. Он оставил ее тогда и увидел эту девушку, когда был в своем волчьем обличье и почуял близость разбойников. И с неохотой признался себе, что обязан вмешаться. Человеческое воспоминание о том, как он нашел ее, наложилось на волчье воспоминание об их первой встрече: один из разбойников согнулся у ее ног, а двое других сдирали с нее одежду. Он спас ее и привел в убежище, а она восхищалась им и была ему благодарна.
И что теперь стало с этим восхищением и благодарностью? Он стал зверем, к которому эта женщина питала отвращение. Он почуял ее страх накануне вечером и сейчас снова его чуял.
А с ней была собака – сука, домашнее животное, к шерсти которого липли запахи людей и дыма. Она стояла рядом с женщиной, опустив голову и щетиня загривок, и из ее горла вырывался странный монотонный звук – наполовину рычание, наполовину скулеж. Он не зарычал в ответ, только бесстрастно посмотрел на обеих.
Собака перестала рычать, встряхнулась и гавкнула – отрывисто и недоуменно. Она сделала один шаг к нему, раздувая ноздри. Он чуял ее смятение и недоумение – и они начали его удивлять. Все другие собаки его ненавидели. Они ненавидели бы любого волка, но его ненавидели сугубо, потому что ощущали в нем нечто неестественное. Эта собака была иной. Именно она залаяла на него накануне – залаяла скорее приветственно, чем злобно. Это была... он выудил нужное слово – «ищейка». Когда-то у него была ищейка, которой он особенно дорожил. «Мирри, – подумал он, – это Мирри». И с этой мыслью пришло понимание того, что она ого узнала, что каким-то образом под всеми другими запахами она уловила запах его сущности и была озадачена тем, где его чует. Он поднялся, пронизанный радостью. Кто-то пусть всего лишь собака – его узнал!
Он заскулил, и Мирри перестала пытаться понять, что он с собой сделал, и бросилась к нему. Она начала лизать его морду и лапы, виляя хвостом так сильно, что задние лапы у нее начали проскальзывать, царапая когтями по полу. Это ее хозяин. Он зачем-то принял облик волка, но это был он. «Умница, Мирри!»
Мари не ожидала, что любимая собака герцога бросится к волку: ищейкам положено выслеживать добычу, а не нападать на нее. Она испуганно вскрикнула, а потом с изумлением увидела, как ищейка радостно ластится к волку.
– Мирри! – требовательно позвала она. – Ко мне, Мирри! Мирри заскулила и посмотрела на волка. Он ласково лизнул ее ухо, и она улеглась перед ним, не обращая внимания на Мари. Изенгрим тоже лег и положил морду на спину собаки, вызывающе глядя на Мари.
Она вдруг вспомнила, как Тиарнан во время его свадебного пира сказал, что не боится оборотней, потому что волки гораздо более добрые животные, чем принято думать. Она опустилась на колени перед волком и заглянула в светло-коричневые глаза с черным ободком. Они были недостижимо чужими, но в них не было ни злобы, ни ненависти. Она вспомнила, что глазницы в волчьей шкуре Эона были пустыми – та жестокость, которая ее пугала, была в человеческих глазах. Не так ли это всегда? Волки опасны: они убивают овец, а иногда, если верить рассказам, и детей. Они следуют за армиями и питаются человеческой плотью. Но все-таки они не так смертоносны, как люди.
Не дав себе времени на размышления, она протянула руку к волку. Уже завершая движение, она поняла, каким безумием было пытаться дотронуться до лесного убийцы без намордника. Однако Изенгрим только вежливо обнюхал ее руку. Мари затаила дыхание и дотронулась до него. Мех у него на загривке оказался неожиданно мягким и теплым. Она медленно убрала руку и осталась сидеть на пятках, глядя на волка. Волк не мигая смотрел на нее. Она решила, что он очень красивый зверь.
– Мне больше не будут сниться кошмарные сны, – заявила она.
Она встала. Мирри тоже поднялась, но потом снова легла рядом с волком. Мари оставила ее там и вернулась в дом, чувствуя себя необъяснимо счастливой.
Провожая ее взглядом, Изенгрим ощущал себя почти так же. Собака узнала его, и женщина не отшатнулась. Не исключено, что все-таки можно жить дальше.
Ален де Фужер явился в охотничий дом вскоре после полудня и нашел герцога Хоэла за проверкой счетов с лесником. Однако при виде Алена герцог вскочил и пожал ему руку.
– Вот и ты! – оживленно воскликнул он. – Я доволен, что ты пришел: мне хотелось поблагодарить тебя за приглашение. Вот это была охота, правда? Более хитроумного зверя мне еще не встречалось!
– Конечно, мой господин, – с удовольствием согласился Ален. – Мне жаль, что я не присутствовал при конце. У меня захромал конь.
– А! Какая жалость! Ты упустил чудесное зрелище, просто чудесное. – Хоэл рассмеялся. – Но конца на самом деле не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121