Филипп смущенно помялся.
– Думаю, что поставлю на ваших собак, милорд, – медленно проговорил он. – Но мне кажется, что герцогу Хоэлу следовало бы посмотреть на них, прежде чем принимать пари.
Ранульф махнул рукой одному из своих людей, и спустя мгновение к ним вывели двух собак.
Изенгрим ожидал увидеть пару алаунтов – обычных собак для охоты на волка или кабана, высоких красивых собак примерно одного с ним размера. Однако псы Ранульфа в холке оказались на добрых четыре дюйма выше его – мохнатые, широкогрудые псы с массивными челюстями мастифов. Один из таких псов был бы для него равным противником. Два... два могли убить любого волка.
Рассудок Изенгрима померк, ошеломленный потрясением. Он слышал, как герцог протестует, а Ранульф самодовольно дразнит его:
– Вы не оговаривали породу собак, милорд Бретонский. Это – волкодавы, подарок моего кузена из Англии. Вы испугались за своего доброго бретонского волка?
Нога герцога, прижатая к боку волка, начала дрожать от гнева и возмущения. Но волк понимал, что Хоэл не захочет, не сможет отступить после своей похвальбы. Он скорее позволит разорвать своего волка у себя на глазах, чем сдастся. Изенгрим оглянулся на остальных бретонцев. От Авуаз резко пахло гневом, а от Мари, все еще с красной ссадиной и запахом огуречника, солоно пахнуло огорчением. Изенгрим снова посмотрел на волкодавов. В нем с трудом взял верх его человеческий разум, который сказал: «Если я человек, то я более чем равен этим псам. А если нет, то мне давно следовало умереть. И если я умру сейчас, сражаясь за моего сеньора, то это будет достойный конец!»
Он пробежал вперед, насколько позволял поводок, и демонстративно оскалился на волкодавов. Те одновременно рванулись к нему, чуть не сбив псарей с ног. Они навалились на свои ошейники, задыхаясь, рыча и злобно лая. А он хладнокровно уселся вне их досягаемости и оглянулся на Хоэла. «Я буду с ними биться, – попытался сказать он герцогу взглядом. – Тебе не придется за меня стыдиться». Все, даже Ранульф, восхитились им. Хоэл с проклятием принял пари короля. Однако он со слезами на глазах повел Изенгрима к запертой двери подземного прохода, по которому медведей запускали в медвежью яму. Королевский слуга открыл дверь, и Хоэл наклонился, чтобы снять с ошейника поводок. После этого он встал на колени, обхватил волка за шею и почесал ему уши.
– Ты – храбрый зверь, – сказал он на простом бретонском. – Лучшего у меня не было. Видит Бог, ты меня радовал.
Он поцеловал волка в макушку, а потом встал.
– Убей их обоих ради меня, Изенгрим! – крикнул он по-французски, специально для придворных. – Убей их обоих!
Изенгрим тихо проскулил и побежал в круглую яму. Дверь за ним закрылась.
Изенгрим уселся в центре площадки, готовя себя к бою. Ему нужно было приготовиться к смерти, хоть он и надеялся остаться в живых. Собаки были крупнее и тяжелее его. Они были сильнее и менее досягаемы. Челюсти у них были ужасающими. Один укус – и он будет искалечен. И судя по виду этих волкодавов, они будут драться не на жизнь, а на смерть: сомкнув челюсти, они уже не отпустят жертву. В его пользу было то, что он скорее всего превосходил их в быстроте и ловкости, однако эти качества животному трудно было использовать в тесной яме с крутыми стенками. Но даже если ему удастся каким-то образом убить или повредить собак настолько, чтобы бой закончился, сам будет тоже искалечен и умрет. Как бы Хоэл ни ценил ручного волка, он наверняка прикажет его убить. Да, спорщики наверху, которые теперь поспешно меняли ставки в пользу собак, были правы. У волка надежды на победу почти не было.
Однако у него было еще одно преимущество, о котором не подозревал никто. Он напряг разум, заставляя себя пользоваться словами: «Я не волк». Он посмотрел наверх, на дикие, бледные лица, заполнявшие скамьи вокруг ямы, чуя их возбуждение и жажду крови. «Я – один из них», – сказал он себе. Хотя его разум плохо работал, у него все же было нечто большее, чем животная хитрость, – проницательность и способность обманывать. Когда-то его считали одним из лучших воинов Бретани. Если ему удастся нанести удар первым, быстро и сильно, он может победить.
Дверь напротив открылась, и он услышал, как волкодавы подняли лай. Он завыл.
Вой для собак, как и для волков, был призывом к сбору стаи для общей трапезы после убийства добычи. Два пса, ворвавшиеся вяму, на мгновение растерялись – и в эту секунду растерянности Изенгрим бросился на них. Ему необходимо было немедленно искалечить хотя бы одного противника, иначе у него не оставалось надежды выжить. Он пролетел мимо запоздало оскаленных зубов ближайшей собаки и вонзил свои клыки глубоко в средний сустав задней ноги. Он почувствовал вкус крови и услышал, как хрустнула кость. Волкодав взвыл от боли и бросился на него, но он уже успел отскочить. Он отпрыгнул к стене и воспользовался силой удара для того, чтобы повернуться, отлетая к боку второй собаки. Он приземлился и ударил ее в морду, располосовав от носа до уха, ослепляя противника. «Так, так, так!» – вопила его ярость.
Он слышал над собой крики, но не обращал на них внимания. Его волчье тело вспомнило уроки боя, которые получал человек: наносить удар надо быстро, сильно – и пока противник не опомнился. Но ему не следует наносить удар прямо, по-волчьи: нужно сбить их с толку. Оба пса неслись на него, чтобы атаковать, но охромевший отставал, давая ему возможность иметь дело только с одним противником. Он повернулся, словно собираясь убегать, а потом прыгнул на стену ямы, еще раз воспользовавшись ею, чтобы изменить направление. На этот раз он приземлился прямо на полуослепшего волкодава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121