— «Что-то с ним происходит, — думала Джинкс. — Он похож на наркомана, ожидающего своей дозы: весь извертелся, издергался, глаза блестят как-то болезненно»… О Господи, только не наркотики… не наркотики… Но, уже засыпая, она решила, что здесь наверняка виноваты именно они. Единственное, в чем Майлз был силен, так это в потворстве собственным желаниям. И это, разумеется, досталось ему в наследство от отца.
Больница Одсток, Солсбери.
9 часов вечера.
Молоденький дежурный врач отделения травматологии только недавно окончил ординатуру, но годы учебы все же не смогли подготовить его к подобному. Он натянуто улыбнулся женщине, лежавшей в палате и сжимавшей руку находящейся тут же сиделке. «Это еще хуже, чем слоновья болезнь», — промелькнуло в голове хирурга. Лицо женщины распухло настолько, что ее с трудом можно вообще было отнести к представителям человечества. Она назвала свое имя. Миссис Хейл.
— Вам здорово досталось, — пустым голосом произнес доктор, присаживаясь на стул рядом с кроватью.
— Мой муж… — пробормотала несчастная, с трудом разлепив опухшие губы.
Хирург внимательно осмотрел кровоподтеки, оставшиеся на шее жертвы. Ее явно хотели задушить.
— У вас болит только лицо? — поинтересовался он.
Она покачала головой, потом, как бы извиняясь за причиненные беспокойства, приподняла юбку, под которой виднелись окровавленные трусы.
— Он… — Из-под распухших век показались слезы. — Он искалечил меня.
* * *
Через три часа понимающая и сострадающая сотрудница полиции пыталась убедить несчастную женщину сделать заявление, прежде чем ее перевезут в операционную, чтобы заняться вплотную ее поврежденным организмом.
— Послушайте, миссис Хейл, мы знаем, что ваш муж не мог этого сделать. Мы уже все проверили и выяснили, что в настоящее время он отбывает срок в тюрьме Винчестера за хранение и торговлю крадеными вещами. Нам известно и о ваших занятиях, поэтому то животное, которое так поиздевалось над вами, может быть одним из ваших клиентов. Сейчас нас не интересует ваш способ зарабатывать себе на жизнь. Нам необходимо остановить этого подонка прежде, чем он изуродует подобным образом еще одну девушку. Вы согласны помочь нам?
Но женщина лишь отрицательно помотала головой.
— Ведь в следующий раз он может пойти на убийство. И вы хотите, чтобы это оставалось на вашей совести? Все, что нам требуется, это описание его внешности.
— Помилуйте меня, любовь моя, — прохрипела проститутка.
— У вас сломаны обе скулы, сильно повреждено горло, вывихнуто запястье и, помимо всего прочего, сейчас имеется внутреннее кровотечение из-за того, что эта скотина засунула вам в задний проход массажную щетку, — не выдержала допрашивающая. — Вам повезло, что вы вообще выжили. Следующая женщина, которую он заманит, может оказаться не такой везучей.
— Это вы верно заметили. И ей окажусь я, если только начну раскалываться. Он поклялся, что в случае чего обязательно вернется. — Она устало закрыла глаза. — Врачам не следовало вызывать вас. Я не давала на это своего разрешения и не собираюсь никого обвинять в случившемся.
— Может быть, вам нужно время, чтобы подумать об этом?
— Не имеет смысла. Вам его не поймать, а я не хочу остаток жизни провести в вечном страхе.
— Почему вы считаете, что он такой уж неуловимый?
Она снова хрипло засмеялась:
— Потому что он куда проворнее меня. В любом случае, в суде он обязательно выиграет дело, если до этого дойдет. Я всего-навсего старая шлюха, а он — маленький лорд Фаунтлерой.
23 июня, четверг.
Клиника Найтингейл, Солсбери.
3 часа 30 минут ночи.
Так же, как и каждую ночь в это время, охранник, дежуривший в клинике Найтингейл, вышел на улицу, чтобы расположиться на залитой лунным светом скамеечке. Маленький праздник, который он устраивал себе посреди смены: неторопливо покурить, не слыша осточертевших рассуждений ночного медперсонала. Охранник протер сиденье большим носовым платком и со вздохом удовлетворения грузно опустился на скамейку. Выудив из кармана куртки сигарету, он вдруг ощутил чье-то присутствие. Он вздрогнул, обернулся, а потом, нехотя поднявшись на ноги, принялся исследовать деревья, подступавшие ко входу в клинику. Никого вокруг не было, но охранник не мог отделаться от чувства, что за ним наблюдают.
Будучи мужчиной флегматичным, он отнес это на счет галлюцинаций, вызванных неумеренным потреблением сыра за ужином. Как говорила его жена: «Обжорство до добра не доводит». Но в эту ночь покурить ему так и не удалось.
* * *
Джейн Кингсли плавала в темной воде, стараясь разглядеть солнечные блики, игравшие на поверхности над ее головой. Ей хотелось двигаться, но желание было чисто рассудочным, так как она слишком ослабла. Жуткая рука, обхватив ее тело, тянула его вниз, на дно, в гущу водорослей. Настойчивая и непреклонная рука. Женщина открыла рот, чтобы впустить смерть…
Она вырвалась из сна, распластанная на спине, тяжело дышащая, покрытая липким потом. Она тонула… О Господи, помогите хоть кто-нибудь!
Свет луны, пробиваясь в щель между шторами, образовывал на полу белую дорожку. Где она? Место казалось незнакомым. Ее взгляд заметался от одной тени к другой, пока не остановился на белоснежных лилиях, резко выделявшихся среди массы темных гвоздик. Память возвращалась. Джейн — ее мать… а она — Джинкс… Джейн — ее мать… а она — Джинкс…
Трясущейся рукой она включила ночник и принялась оглядываться. Дверь в ванную, телевизор в углу, зеркало у стены, кресло, цветы… Тем не менее, прошло немало времени, прежде чем сердце ее успокоилось. Она снова устроилась под одеялом, напряженная, с выпученными, как у деревянной куклы, глазами, и попыталась подавить страх, который никак не оставлял ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151