Сердце ее и душа были переполнены горем. И горе это было непереносимо.
Она вошла вместе с ним в крепость и остановилась в центре внутреннего дворика.
— Ну что ж, астролог, делай, что ты хочешь! Пусть это произойдет. Но никогда, слышишь, никогда больше не лезь ко мне со своими советами!
Она резко отвернулась от него и пошла по направлению к замковой часовне. Вокруг сновали люди, но она никого не замечала. Часовня была расположена в дальней северной башне. У входа толпился народ, многие были бледны и заплаканы. Перед ней все молча расступились.
Мелисанда быстро прошла внутрь. На минуту задержалась, чтобы глаза привыкли к неровному рассеянному свету зажженных свечей. Внутреннее убранство здесь было скромным. В два ряда стояли простые деревянные скамьи, между которыми был проход, устланный темно-бордовой дорожкой.
Тело отца поместили на невысоком деревянном помосте перед алтарем. Кровь с лица уже была смыта. Горло, где самая страшная рана, было аккуратно прикрыто платком. Глаза его были закрыты, рука сжимала рукоятку меча. Ее отец был красивый человек. Молодой человек, вдруг поняла Мелисанда.
Теперь слезы, которые она сдерживала на протяжении всего этого бурного дня, хлынули потоком. Она зарыдала в голос, не заботясь о том, что ее могут услышать. Упав на колени перед помостом, она дала волю своим слезам.
Он выглядел совершенно так же, как при жизни! Но, когда она дотронулась до его тела, то почувствовала, какое оно неподвижное и холодное. «Нет, нет, нет, нет!» — бесконечно повторяла она. Слезы ее омывали его руки, и когда она попыталась отереть их, то снова ощутила холод смерти. Он не мог умереть, она еще услышит его голос, его смех. До этого момента она не понимала, до чего хрупкая вещь жизнь, любая жизнь. В отчаянии от охватившего ее чувства одиночества она прижалась к отцу, как бы пытаясь своим телом, своим теплом вдохнуть жизнь в его холодное тело. Рыдая, молилась она о том, чтобы он ожил, чтобы кто-нибудь мог оживить его.
Внезапно Мелисанда почувствовала, что кто-то поддерживает ее, кто-то очень сильный. Она пыталась отмахнуться от чужих рук, ей хотелось остаться с отцом, остаться с ним навсегда.
Не видя ничего перед собой от слез, застилавших ее взор, она слепо отбивалась. Но чьи-то сильные руки настойчиво уводили ее прочь. Она перестала сопротивляться и взглянула человеку в лицо. Голубые бездонные глаза викинга смотрели на нее.
— Оставьте меня с ним! — попросила она.
— Ты не можешь остаться с ним! Ты не можешь умереть за него. Ни одна душа на белом свете не в силах; этого сделать.
Мелисанда зарыдала еще сильней.
— Ну-ну, — сказал он и мягко прижал ее к своей! груди. — Ш-ш, горе велико, но все пройдет.
— Никогда, — прошептала она. Он вел ее куда-то. Она не разбирала куда. Только понимала, что из церкви; они уже ушли, и что люди расступаются, давая дорогу е и викингу.
Повсюду было темно. Прошло уже столько часов с тех пор, как он умер.
Он уже такой холодный.
Ушел…
Плечи ее задрожали, и слезы потекли неудержимо. Он аккуратно вытер ей слезы и убрал слипшиеся пряди волос с ее щеки. Через несколько минут он уже усаживал ее в большое кожаное кресло у камина в главном зале.
Здесь было тепло и спокойно. Сев в кресло, она смогла рассмотреть немногих собравшихся в зале людей. Здесь был Рагвальд, глядевший на нее со странным горестным сожалением. Был также рыжеволосый великан — друг Конара, Гастон, Филипп и кто-то еще.
Рыжеволосый поднес бокал. Викинг, стоящий на одном колене у кресла Мелисанды, подал ей этот бокал.
— Это подогретое вино. Выпей. Оно помогает.
— Ничего не поможет.
— Время лечит все.
Она послушно выпила вино. В комнате было очень уютно. Она чувствовала тепло и силу человека, который стоял перед ней и ждал, пока она пила. Она раньше достаточно часто пробовала вино. Даже самым маленьким детям давали время от времени вино в качестве питья.
Это вино было крепкое. Дорогое, то, что ее отец привез из Бургундии. Эта мысль чуть не заставила ее расплакаться. Она перестала пить глотками и выпила все одним залпом. По ее внутренностям разлилось тепло.
Она опустила бокал и посмотрела в холодные, требовательные голубые глаза незнакомца, который столь внезапно стал ею командовать.
Она понимала — он изучает ее, оценивает ее. Какое-го время она молчала, пытаясь выдержать его взгляд, потом опустила глаза и отдала ему бокал.
Конар поднялся с колен и отошел в центр зала, где стояли собравшиеся мужчины.
— Мы нашли бумаги твоего отца, — начал он вопросительно глядя на нее. Она не отреагировала. — Он уже составил брачный контракт. Хочешь ли ты с ним ознакомиться?
У нее перехватило дыхание. Она не могла в это поверить. Отец собирался отдать ее в жены этому человеку?! Он всегда говорил, что у нее будет право голоса, что она сама будет выбирать.
Ей стало плохо, она даже не нашлась, что сказать им в ответ. И здесь ее предали. Значит, отец, как и все они, сомневался в ее способностях управиться самой.
У нее нет выхода. Жаркая волна гнева охватила ее. Но она не позволит им больше смеяться над собой. Она не будет так глупо убегать, чтобы викинг тащил ее потом обратно на глазах у всех.
Она встала, почувствовала, что не очень твердо держится на ногах, но постаралась это скрыть: Ей было лестно, что она такая высокая — выше даже некоторых присутствовавших здесь мужчин.
Однако не выше его. Но он высок и для мужчины.
«Я не боюсь его!» — поклялась она себе.
— Я не собираюсь смотреть бумаги, — сказала она холодно. — Я доверяю своему отцу и последую его воле.
Мелисанда взглянула на Рагвальда. Он подошел к ней вместо Рагвальда и посмотрел ей прямо в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100