— Ты сможешь дойти до церкви?
— До церкви?
— Да, Мелисанда, это лучше сделать сейчас же.
— Когда тело моего отца еще лежит там перед алтарем?
— Именно потому, что он лежит там. Тебе дать время на размышление?
— Мне кажется, не надо, — с беспокойством пробормотал Рагвальд. Викинг вопросительно взглянул на него. — Я не думаю, что Мелисанде нужно давать время на обдумывание, тем более что нельзя ее сейчас оставлять одну…
— Потому что она снова может сбежать? — спросил викинг.
Рагвальд ничего не ответил. Викинг рассмеялся, отрицательно покачав головой.
— Рагвальд, от меня невозможно сбежать. Я бегаю быстрее, как ты уже убедился Мелисанда, я еще раз спрашиваю тебя. Тебе нужно еще подумать?
Ох уж эти глаза! Невозможно сбежать! Если она! сейчас сбежит, то он поймает ее, и будет еще хуже. Хотя ему, собственно, ничего здесь особенно не нужно, но он принял решение, и это для него — закон.
«В один прекрасный день я все-таки сбегу! — подумала она, — далеко-далеко!»
Однако только сейчас она поняла, на что они намекали, когда говорили о ее покойном отце, лежащем в часовне, и о том, что именно поэтому они должны пойти туда и перед всеми объявить о своем решении.
Граф Мэнон будет, несмотря ни на что, пусть незримо, но присутствовать на свадьбе дочери.
Она в отчаянии сжала кулачки, так что ногти вонзились ей в ладони. Народ! Вот что важно. Она должна сделать это ради них всех. Крестьяне, арендаторы, слуги, торговцы — все они подавлены случившимся. Это поднимет их дух.
— Я готова идти сейчас. — Она твердо посмотрела в глаза Рагвальду. — Я никуда не сбегу.
Ее губы скривились в презрительной усмешке, и она спросила ближайшего к ней мужчину.
— Ведь это все равно не имеет никакого значения? Вы все равно сделаете все как задумали, и мое согласие здесь ни при чем.
— Церковь требует вашего согласия, — ответил рыжеволосый.
Она махнула рукой.
— Когда моя кузина выходила замуж, то никакое сопротивление не помогло. Они насильно привели ее в церковь, и когда священник спросил, согласна ли она, то ее будущий муж, держа руку у нее на шее, в нужный момент заставил кивнуть. Поэтому, судари, я и спрашиваю вас заранее, не собираетесь ли и вы учинить что-либо подобное?
— Ну, что вы, миледи… — начал было рыжеволосый.
— Конечно! — рослая фигура Конара Мак-Олафа заслонила все остальное перед ней. — Возможно, я буду вынужден прибегнуть к этому средству.
— Скажите, зачем вам все это нужно? — спросила она. — Ведь вы терпеть не можете детей.
— Ну, дети вырастают, — он пожал плечами. — А я приобретаю эту землю. Здесь имеет смысл подождать.
— Вы можете погибнуть, пока будете ждать, — быстро проговорила она, — и тогда вы умрете, не имея наследника.
— Вы исключительно сообразительное дитя, — ответил он. — Возможно, мне и не придется так уж долго ждать.
Конар отвернулся от нее, быстро подошел к столу, взял одну из заготовленных бумаг и четко огласил написанное.
— Я, Конар Мак-Олаф, клянусь блюсти наш договор с графом Мэном, как в отношении его дочери, так и в отношении земель и владений. Клянусь положить свою жизнь и защитить их, как договорено, что и удостоверяю своей рукой.
Он схватил перо со стола и быстро подписался. Затем капнул воском и приложил свой перстень с печаткой к документу.
Обернувшись к Мелисанде, спросил:
— Итак, мы идем?
— А моя подпись здесь не нужна? — спросила она. Он отрицательно покачал головой.
— Это просто договор. Ваш отец уже подписал его.
У Мелисанды больно сжалось сердце. «Нет, — думала она, — мой отец подразумевал не это. Он не мог желать своей дочери такого обращения, когда ее взгляды и желания не принимаются во внимание».
Она стиснула зубы. Да, это жестокий мир, где женщина ничего не значит. Она собственность отца до своего замужества. И потом она переходит полностью под опеку своего мужа.
Мелисанда, ослабев, почти упала в кресло. Она мыс ленно поклялась себе, что этого не допустит. Она воспитана в духе независимости, приучена думать самостоятельно и будет сама управлять своей судьбой. Если этот викинг не сможет признать ее права, ну что ж, пусть пеняет на себя — это будет не брак, а ад кромешный.
— Идемте, — резко сказала она и устремилась к выходу, больно закусив губу, чтобы вновь не расплакаться перед ним. Но, невзирая на усилия, перед глазами все начало расплываться, слезы застилали ей взгляд. Она сбежала вниз по ступенькам из башни и выскочила во внутренний дворик.
Во дворе уже совсем стемнело. Стихли стоны и рыдания. Мертвые были убраны, раненым оказана помощь. Зажгли факелы. На небе сегодня не было видно луны, и только дрожащий свет факелов освещал путь.
Конар взял ее под локоть.
— Мелисанда, будет гораздо приличнее тебе идти под руку со своим нареченным.
— Вы не мой нареченный, а отца.
— Я не хочу опять затевать с тобой перепалку.
— Тогда лучше вам будет помолчать.
Он сжал ее руку, не то чтобы сильно, нет, он собирался причинять ей боль — однако достаточно сильно, чтобы она понимала, что он может принудить ее сделать все, что положено.
— Я тоже очень измотан, поверь.
— Твой отец не лежит там, перед алтарем.
— Я действительно очень огорчен его смертью. Очень. Именно поэтому, миледи, я столь многое вам сегодня прощаю.
— А-а. А завтра, значит, прощения уже не будет?
— Завтра вам следует поостеречься. Чем больше я узнаю вас, тем более убеждаюсь в том, что вы не по годам умны, дерзки и безрассудны.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Именно так меня воспитывали. Мой отец хотел, чтобы я была самостоятельной.
Они подошли к дверям часовни, Рагвальд стал зачитывать перед собравшимися брачный контракт, затем он сообщил, что ввиду сложившихся обстоятельств свадебный обряд будет совершен немедленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100