К себе домой. К Кейт, Ц
сказала я.
Ц Иди ты куда подальше, Ц отозвался Марк, вспыхнув. Я замолчала и переве
ла внимание на людей, которые выходили из церкви после вечерней службы. М
ы с семьей обычно посещали ночную службу, когда все зажигают свечи и поют
«Тихая ночь, святая ночь», а в церкви невероятно красиво и спокойно. После
этого я всегда чувствовала полное умиротворение. Я знала, мне будет не хв
атать этого ощущения.
Через несколько минут Марк сказал, не сводя глаз с дороги:
Ц А если она меня не пустит?
Ц Тогда сядешь под дверью и не уйдешь, пока она не откроет тебе или не выз
овет полицию.
Марк наконец повернул голову в мою сторону:
Ц Я люблю ее, Элли. Люблю так сильно, что не могу дышать. Я просто не предст
авляю жизни без нее. Не знаю, зачем я изменял ей. Я был полным ослом. Но если
она примет меня обратно, я до конца своих дней буду доказывать, что больше
никогда не предам ее.
Ц Скажи это не мне, а ей, Ц посоветовала я брату. Ц Скажи это Кейт.
Я переступила порог своей квартиры уже далеко за полночь. Наступило Рожд
ество, и впервые в жизни в этот праздник рядом со мной никого не было. То ес
ть никого, кроме Салли. Сделав свои дела во время короткой прогулки, Салли
притрусила в спальню и взобралась на постель. Она три раза покружилась н
а месте, свернулась клубком посереди не кровати и немедленно начала тоне
нько похрапывать. Я улыбнулась, немного завидуя той легкости, с которой з
асыпала моя собака. Обведя взглядом пустую квартиру, я пожалела, что не ус
пела поставить елку или хотя бы развесить гирлянды.
Перед моим отъездом родители даже не вышли попрощаться или пожелать вес
елого Рождества. Мать заперлась в спальне, рыдая достаточно громко, чтоб
ы мне было ее слышно в коридоре, а отец, как всегда, укрылся в своем кабинет
е. Это была самая серьезная ссора между нами. Конечно, мы цапались, когда я
была подростком, Ц в основном из-за того, что я без спроса брала родитель
скую машину или задерживалась на гулянках после наступления «комендан
тского часа». Никогда прежде я не обвиняла отца в холодности и сухости, а м
ать Ц в себялюбии. В мою семейную роль всегда входило быть милой и послуш
ной и делать все, чтобы порадовать родителей. Теперь же, когда я впервые по
шла на конфликт и выложила все, что о них думаю, они осуществили свою невыс
казанную угрозу, которая давно витала в воздухе, и выкинули меня из дома. К
ак только я отступила от образа Идеальной Дочери, они шарахнулись в стор
ону, точно от бешеной собаки. Они очень сильно меня ранили, но сейчас остре
е всех других чувств я ощущала злость.
Мой гнев был настолько сильным, что в нем рассеялся туман, в котором я жила
все последние месяцы. Это было невыносимо тяжело. Я еще никогда не чувств
овала себя более одинокой. Я потеряла родителей. Нину. Теда. Мир вокруг пот
ерял краски, поблек. Надежда на лучшее угасла. Меня начала бить крупная др
ожь, я быстро переоделась в старенькую клетчатую фланелевую пижаму и ныр
нула в постель, обмотавшись вязаным шарфом, что бы поскорее согреться. Вс
е еще дрожа в ознобе, я свернулась калачиком и почувствовала, что кто-то с
опит мне в ухо. Повернув голову, я увидела, что Салли сидит на подушке и смо
трит на меня круглыми влажными глаза ми. Она вытянула свою короткую толс
тую шею, обнюхала мое лицо и напоследок лизнула в нос. Я отвернула одеяло,
Салли залезла под него и уютно свернулась в тепле у меня под коленками. Ее
горячее тельце согрело меня, я перестала трястись и наконец провалилась
в глубокий сон, лишенный сновидений.

Глава 22

Через несколько дней после Рождества меня разбудил телефонный звонок. В
спальне было темно, и мне показа лось, что уже глубокая ночь, однако светящ
иеся цифры на часах показывали только три минуты одиннадцатого. Было еще
совсем рано. Я проспала несколько часов, но только потому, что теперь, ког
да я работала дома и ни с кем не общалась, стала ложиться в восемь часов ве
чера, за исключением тех дней, когда по телевизору шло что-нибудь интерес
ное (а это случалось не часто).
Я пошарила рукой, нащупывая телефонную трубку, что бы опередить автоотве
тчик.
Ц Алло, Ц проговорила я сонным голосом, перегнулась с кровати и зажгла
свет.
Сначала на том конце провода молчали, и я уже хотела положить трубку, реши
в, что звонит какой-нибудь придурок. И вдруг услышала странный звук, похож
ий на стон.
Ц Кто это? Ц спросила я.
Ц Он уше-ел, Ц проплакали в трубку.
Этот голос я узнала даже сквозь слезы. Нина.
Ц Сейчас приеду, Ц сказала я.
Мы с Ниной не разговаривали больше месяца Ц за двенадцать лет дружбы эт
о была самая долгая наша размолвка. И все-таки есть люди, на которых ты все
гда можешь рассчитывать, что бы там ни было. Даже если бы прошло десять лет
, это не имело бы значения. Один звонок, и я бы примчалась к Нине, несмотря на
ссору, и взяла бы ее за руку, не задавая вопросов. Она мне все равно что сест
ра.
Через полчаса я сидела на диване у Нины, подавала носовые платки и пытала
сь заставить ее глотнуть вина. Моя подруга ревела в голос, по щекам ручьем
текли слезы. По степенно рыдания перешли во всхлипы, а потом сменились ик
отой. Нина утерлась влажным полотенцем, которое я прикладывала к ее лицу;
теперь она могла говорить.
Ц Что случилось? Ц спросила я.
Нина с минуту молчала, и я испугалась, что она опять собралась расплакать
ся.
Ц Все кончено. Я отдала ему кольцо, и он ушел, Ц сообщила она.
Ц Но почему?
Нина взглянула на меня. На ее хорошеньком личике лежала печать горя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102