Ворон стоял позади него очень близко, держа руку в кармане. Мистер Дэвис выглядел так плохо, что секретарша спросила:
— Вы хорошо ли себя чувствуете, мистер Дэвис?
— Очень хорошо, — ответил он. Словно открыватель новых земель, отправляющийся в далекую экспедицию, он испытывал необходимость оставить какие-то сведения о себе, прежде чем шагнуть за порог цивилизованного мира, сообщить последнему случайному свидетелю: «Меня следует искать на севере» или «на западе». Он сказал:
— Мы идем к сэру Маркусу, Мэй.
— Он хотел вас видеть незамедлительно, — ответила мисс Коннет. Зазвонил телефон. — Не удивлюсь, если это он звонит.
И она поспешила по коридору, в свою комнату, на слишком высоких каблуках, а мистер Дэвис снова ощутил безжалостную руку, сжимавшую его локоть и заставлявшую двигаться вперед, открыть двери лифта, войти в кабину. Они поднялись этажом выше, и, когда мистер Дэвис открыл двери, он снова громко рыгнул. Ему хотелось броситься на пол — пусть стреляет в спину. Длинный, сверкающий пластиком коридор, по которому надо было идти к кабинету сэра Маркуса, тянулся как гаревая дорожка в милю длиной для задыхающегося, терпящего поражение бегуна.
Сэр Маркус сидел в своем кресле на колесах, на коленях он держал поднос вроде того, что ставят в постель лежачим больным. С ним был его камердинер. Сэр Маркус сидел спиной к двери, но камердинер видел, как входил в кабинет мистер Дэвис в сопровождении студента-медика в противогазе, и был поражен тем, каким старым и изможденным выглядел «молодой помощник» сэра Маркуса.
— Это — Дэвис? — прошептал сэр Маркус. Он разломил сухое печенье и отпил глоток горячего молока. Он набирался сил: впереди был рабочий день.
— Да, сэр. — Камердинер с удивлением наблюдал, как мистер Дэвис неверными шагами пересекает выстланный гигиеническим каучуковым покрытием пол; казалось, сейчас подогнутся колени и этот человек рухнет, если его не подхватить.
— Тогда убирайтесь, — прошептал сэр Маркус.
— Да, сэр.
Но человек в противогазе повернул ключ в замке; едва заметное выражение радостного, почти безнадежного ожидания прокралось на лицо камердинера, словно он думал: наконец-то что-нибудь, может быть, здесь произойдет, что-нибудь, кроме бесконечного хождения по устланным каучуком полам за креслом на колесах, одевания и раздевания старика, у которого уже не хватало сил самостоятельно содержать в чистоте свое тело, кроме набившего оскомину тасканья подносов с неизменным сухим печеньем, горячим молоком или горячей водой.
— Чего же вы ждете? — прошептал сэр Маркус.
— Отойдите к стене, — неожиданно приказал камердинеру Ворон.
Мистер Дэвис в отчаянии закричал:
— У него — пистолет. Делайте, что он говорит.
Но в этом не было необходимости: Ворон уже вытащил пистолет и угрожал всем троим: камердинеру у стены, мистеру Дэвису, дрожащему посреди комнаты, и сэру Маркусу, развернувшему свое кресло так, чтобы их видеть.
— Что вам нужно? — спросил сэр Маркус.
— Вы здесь хозяин?
Сэр Маркус сказал:
— Внизу — полиция. Вы не сможете выйти отсюда, если я не…
Зазвонил телефон. Он звонил и звонил, потом умолк.
Ворон спросил:
— У вас ведь шрам на подбородке, верно? Я не хочу ошибиться. У него в спальне висела ваша фотография. Вы были вместе в приюте. — И он злым взглядом обвел огромный, роскошный кабинет, сравнивая его с тем, что так хорошо помнил: растрескавшийся колокол, каменные плиты лестниц, деревянные скамьи и еще — маленькая квартирка с керосинкой и кипящим в кастрюльке яйцом. Этот человек пошел много дальше старого министра.
— Вы с ума сошли, — прошептал сэр Маркус. Он был слишком стар, чтобы пугаться; пистолет представлял для него ничуть не большую опасность, чем неверный шаг к креслу или обмылок в ванне. Казалось, единственное, что он сейчас испытывал, это легкое раздражение, стремление возобновить прерванную трапезу. Он наклонился к подносу, вытянул старческие сморщенные губы и громко отхлебнул горячее молоко из стакана.
От стены вдруг раздался голос камердинера.
— Есть у него шрам, точно — сказал он.
Но сэр Маркус не обратил на него внимания, отхлебывая молоко, роняя капли на бороду.
Пистолет обратился дулом в сторону мистера Дэвиса.
— Это все он? — спросил Ворон. — Если не хотите получить пулю в пузо, говорите. Он это?
— Да, да, — ответил мистер Дэвис в ужасе и продолжал с угодливой поспешностью: — Все он задумал. Его была идея. Мы тут с ног посбивались. Надо было делать деньги. Он на этом заработал полмиллиона, даже больше.
— Полмиллиона! — воскликнул Ворон, — А мне заплатил двести никуда не годных фунтов.
— Я говорил ему, нам следовало быть пощедрее. А он сказал: «Заткнитесь».
— Я не пошел бы на это, — сказал Ворон, — если бы знал, каким был тот старик. Размозжил ему голову ради этого подонка. И стрелял в женщину — по пуле в каждый глаз. — Он крикнул, пытаясь докричаться до сэра Маркуса: — Это ваших рук дело, нравится вам это или нет.
Но старик сидел в своем кресле совершенно бесстрастный; казалось, ничто не могло его тронуть: старость убила его воображение. Он приказал — и погибли люди, но их смерть была для него не большей реальностью, чем сообщение об этом в газетах. Жадность (всего лишь к горячему молоку), похоть (теперь совсем чуть-чуть: залезть девушке под блузку, ощутить рукой теплое биение жизни), скупость и расчет (полмиллиона фунтов ценою человеческой жизни), еле теплящееся чувство самосохранения — вот и все страсти сэра Маркуса. Последняя из упомянутых заставила его подвинуть кресло самую малость поближе к краю стола — к звонку. Он произнес еле слышно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73