— Ну, не настолько. Недели две иногда. Если ее состояние ухудшится, у них там есть мой адрес?Я откликнулся не сразу:— У кого — у них?— У врачей, конечно, у медсестер.— Мы пролетали над Великим Мостом, соединяющим две Америки, — у входа в канал скопилось несколько судов.— Да, — сказал я ему. — У них есть ваш адрес. — Какой-то апартамент, но я никак не мог вспомнить номер.Я чувствовал, что приближаюсь к опасному концу дороги лжи, которую я выстроил и по которой опрометчиво пошел. Я сказал:— Если хотите, я могу послать телеграмму приятелю и узнать.— Да, сделай это.Беда состояла в том, что у меня не было приятеля, который знал бы о моем обмане и мог бы мне, помочь. Мне даже пришло в голову, не попросить ли помощи у мистера Квигли. А помощь мне была нужна, чтобы выиграть время — время, необходимое, чтобы встать на ноги и не зависеть от Капитана.Самолет заскакал по травянистым кочкам своего укрытия, и лишь тогда Капитан снова заговорил:— Сделай это побыстрее. Сделай, как только вернешься в отель.— Я сейчас же отправлюсь на почту.— В этом нет надобности. Там всегда очереди. Пошли телеграмму из отеля.Я разозлился — разозлился на собственную трусость. От ярости всю дорогу до отеля у меня урчало в животе — так урчит, закипая на газу, чайник. Я чувствовал, что мне не доверяют, и это злило меня, тем более что я прекрасно понимал, насколько недостоин доверия. «Да почему я должен говорить ему правду? — защищался я сам перед собой. — Ведь этого человека дома за всякие злоумышления часто искала полиция, и сейчас он занимается бог знает какими преступными делами в этой нелепой маленькой стране, где полно банков и нищеты, да разве он заслуживает доверия?»В отеле Капитан подвел меня к стойке, попросил телеграфный бланк и стал у моего плеча, пока я пытался что-то сочинить. Я считал, что могу понадеяться на английскую почту: не станут они возвращать в Панаму неврученную телеграмму. Но все же, кому ее адресовать? В памяти прежде всего всплыли все подставные имена Капитана — Виктор, Карвер, Кардиган, Смит — и забили мне голову.Капитан начал терять терпение.— Неужели ты никого не знаешь? У тебя что, нет друзей в Лондоне?— Брауни, — написал я, вспомнив его настоящую фамилию, а Брауни с "и" на конце делало эту фамилию более достоверной. Я добавил название улицы и номер дома, где у меня была однокомнатная квартира. «Брауни» просили позвонить в больницу и сообщить мне на адрес отеля, как дела со здоровьем Лайзы. Капитан продолжал смотреть мне через плечо, и я спросил с нескрываемым раздражением:— Вы считаете, так не пойдет?— Да нет, по-моему, все в порядке. Правда, можно было бы составить и понасладительнее. — Это слово имело для него много значений, неведомых мне.Мы поднялись наверх для неизбежной вечерней церемонии, когда из гостиничного холодильника доставались миниатюрные бутылочки виски.— Надо дописать письмо Лайзе, — сказал он мне, и тут меня вместе со вкусом виски на миг покинула осторожность.— Надеюсь, она в состоянии будет его прочесть, — сказал я, думая прежде всего о том, как объяснить отсутствие от нее писем.Рука Капитана дернулась, так что виски выплеснулось из стакана.— О чем ты, черт побери, говоришь? Ты же сказал, что это был пустяковый несчастный случай!— Да, да, он выглядел совсем пустяковым.— Что значит выглядел ?Я попытался поправиться:— Ну, вы же знаете — шок. А в определенном возрасте…— Она же не старуха, — сказал он чуть ли не свирепо, и я, конечно, понял, что для него, в его годы, старость начинается много позже собственного возраста, а потом все эти годы, прошедшие в разлуке, как бы не существовали для него.— Нет, нет, я не то хотел сказать.Но во мне уже поднялась злость. В конце концов, я оберегал ведь не только себя, я оберегал и его от правды, но если он так желает ее знать…Он сказал:— Ты не должен был оставлять Лайзу одну, если она чувствовала себя хуже, чем ты говорил.— Она же хотела, чтобы я поехал. Она просила меня поехать.— Она думала обо мне. Она никогда о себе не думает. Не следовало тебе приезжать.— Если вы не хотите, чтоб я тут был… — Я не знал, как закончить фразу, но он закончил ее за меня.— Ты должен вернуться. Немедленно. Завтра я возьму тебе билет. Есть самолет послезавтра.— А если я не хочу уезжать?— Я не дам тебе ни пенни, если ты останешься Твое место возле Лайзы.— Не нуждаюсь я в ваших деньгах. Мне предложили работу.— Работу! — воскликнул он с недоверием, точно я сказал: «целое состояние». — Кто тебе ее предложил?— Один ваш друг.— Никого из моих друзей ты не знаешь.— Мистер Квигли.— Квигли! Да ты посмей только…Он шагнул ко мне, и я подумал, что он сейчас меня ударит. Отступая к двери, я плеснул ему в лицо точно купорос правду.— Да не к кому мне возвращаться. Лайза умерла.
Я не стал задерживаться, чтобы не видеть его потрясенного лица. Мне не хотелось жалеть этого человека, и я быстро направился к лестнице, решив не дожидаться лифта — ведь Капитан мог последовать за мной. Я боялся его, но не чувствовал за собой никакой вины, пока бежал четыре пролета вниз, а потом, к своей радости, обнаружил на восьмом этаже лифт, стоявший с открытой дверцей. Все, что Капитан сделал для меня — за исключением того далекого дня в школе, — он делал только ради Лайзы. Я ничем не был ему обязан. А солгал я ему, чтобы добиться независимости, — сам-то он, чтобы быть независимым (если он действительно ни от кого сейчас не зависел), сколько раз лгал?В холле я схватил телефонную трубку и впервые набрал номер, который дал мне мистер Квигли, но на другом конце провода послышался незнакомый голос с ярко выраженной американской гнусавостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48