— Ну, немножко поразмыслив, я сделаю его получше.— Спросите в Майами кого угодно о Генри Моргане…— Нет, ей-богу, я плохо сработал. Но знаете что? — спросил доктор Гассельбахер. — Я на минуточку выйду из бара и вас уничтожу. А потом вернусь с другой выдумкой, похлеще.— То есть как это — похлеще?— Понимаете, если бы вас придумал вот этот мой друг, мистер Уормолд, вам бы куда больше повезло. Он бы дал вам университетское образование, какое-нибудь имя, вроде Пеннифезер…— То есть как это — Пеннифезер? Вы пьяны!— Конечно, пьян. А пьянство губит воображение. Поэтому-то я вас так пошло придумал: Майами, земельные участки, перелет на «Дельте»… Пеннифезер прибыл бы из Европы и пил бы свой национальный напиток — розовый джин.— Я пью шотландское виски, и меня это устраивает.— Это вам кажется, что вы пьете виски. Или, точнее говоря, это я вообразил, будто вы пьете виски. Но мы сейчас все это переиграем, — радостно объявил доктор Гассельбахер. — Я на минутку выйду в холл и, в самом деле, придумаю что-нибудь похлеще.— Я не позволю над собой измываться, — встревоженно заявил сосед.Доктор Гассельбахер выпил виски, положил на стойку доллар и поднялся — пошатываясь, но сохраняя достоинство.— Вы мне будете благодарны, — сказал он. — Ну, что бы нам придумать? Доверьтесь мне и мистеру Уормолду. Художник, поэт, а может, вы предпочитаете жизнь искателя приключений, контрабанду оружием, шпионаж? — С порога он отвесил поклон возмущенной тени. — Простите меня великодушно за торговлю недвижимостью.Голос прозвучал нервно, в нем слышалась неуверенность и даже какой-то страх:— Он либо пьян, либо тронутый.Но «парашютисты» продолжали молчать.Уормолд сказал:— Ну, я с вами попрощаюсь, Гассельбахер. Я и так опоздал.— Считаю своим долгом проводить вас, мистер Уормолд, и объяснить, что это я вас задержал. Не сомневаюсь, что, когда я расскажу вашему Другу, как мне повезло, он нас простит.— Не нужно. Уверяю вас, это лишнее, — сказал Уормолд.Он знал, что Готорн сделает из этого свои выводы. Даже разумный Готорн, если бы таковой существовал в природе, был бедствием, ну а Готорн, страдающий подозрительностью… у Уормолда холодела спина от одной этой мысли.Он направился к лифту; доктор Гассельбахер плелся за ним. Не обратив внимания на красную сигнальную лампочку и предупреждение «Осторожно! Ступеньки», доктор Гассельбахер споткнулся.— О, господи, — сказал он, — у меня подвернулась нога!— Идите домой, Гассельбахер, — взмолился Уормолд с отчаянием.Он вошел в кабину лифта, но доктор Гассельбахер с неожиданной ловкостью вскочил туда вслед за ним. Он сказал:— Деньги исцеляют любую боль. Я давно уже не проводил так хорошо вечер.— Шестой этаж, — сказал Уормолд. — Мне надо остаться одному, Гассельбахер.— Зачем? Извините. У меня икота.— Я иду на свидание, Гассельбахер.— Красивая женщина, мистер Уормолд? Я поделюсь с вами выигрышем, чтобы вам было легче совершать безумства.— Да нет, это совсем не женщина. Деловое свидание, только и всего.— Секретное дело?— Я же вам говорил.— Какие могут быть секреты у пылесосов, мистер Уормолд?— Новое агентство, — сказал Уормолд.Лифтер объявил:— Шестой этаж.Уормолд шел на корпус впереди, и голова его работала более ясно, чем у Гассельбахера. Комнаты были расположены, как тюремные камеры, по всем четырем сторонам квадратной галереи; внизу, в бельэтаже, как светящиеся знаки на мостовой, блестели две лысины. Он заковылял к тому углу галереи, куда выходила лестница. и доктор Гассельбахер заковылял вслед за ним, но Уормолд был куда более опытный хромой.— Мистер Уормолд, — кричал ему Гассельбахер, — мистер Уормолд, я с радостью помещу сто тысяч из моего выигрыша…Уормолд спустился уже на последнюю ступеньку, когда Гассельбахер только подошел к лестнице; пятьсот десятая комната была близко. Он повернул ключ. Маленькая настольная лампа освещала пустую гостиную. Уормолд тихонько притворил дверь — доктор Гассельбахер еще не успел спуститься. Уормолд приложил ухо к скважине и услышал, как доктор Гассельбахер подпрыгивает, припадает на одну ногу, икает и проходит мимо. Уормолд подумал: «Я чувствую себя шпионом и веду себя, как шпион. Это идиотство. Что я скажу Гассельбахеру завтра утром?»Дверь в спальню была закрыта, и он направился было к ней. Но потом остановился. Не буди спящего пса! Если я нужен Готорну, пусть Готорн отыщет меня сам. Однако любопытство заставило его осмотреть комнату.На письменном столе лежали две книги: два одинаковых экземпляра «Шекспира для детей» Лэма. На листке блокнота, — может быть, Готорн делал заметки для предстоящей встречи, — было написано: «1.Оклад. 2.Расходы. 3.Связь. 4.Чарльз Лэм. 5.Чернила». Он собирался открыть книгу, но чей-то голос сказал:— Руки вверх! Arriba los manos!— Las manos, — поправил Уормолд. Он с облегчением увидел, что это Готорн.— Ах, это вы, — сказал Готорн.— Я немножко запоздал. Извините. Мы гуляли с Гассельбахером.На Готорне была лиловая шелковая пижама с монограммой на кармане. Вид у него был королевский. Он сказал:— Я уснул, а потом услышал, что кто-то здесь ходит. — Можно было подумать, что его поймали врасплох и он забыл о своем жаргоне, не успел им прикрыться, хоть и надел пижаму. Он спросил: — Вы трогали Лэма?Слова звучали, как укор, — он напоминал проповедника из Армии спасения.— Извините. Я просто хотел посмотреть.— Ничего. Это показывает, что инстинкт у вас верный.— Вы, видно, любите эту книгу.— Один экземпляр для вас.— Но я ее читал, — сказал Уормолд, — много лет назад, и я не люблю Лэма.— Она не для чтения. Неужели вы не слышали о книжном шифре?— Сказать по правде, нет.— Сейчас покажу вам, как это делается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63