Можете на меня положиться. Я не болтун. Понятно, я ничего не скажу сеньорите.— Нет. Вы меня не так поняли.— Когда мужчина в годах, — сказал Лопес, — он больше не хочет сам искать себе женщину, он хочет передохнуть. Он хочет приказывать: «Сегодня ночью — да, завтра ночью — нет». Хочет давать распоряжения тому, кому доверяет…— Да ничего подобного! Я просто хотел сказать… словом, это не имеет никакого отношения…— Мы же свои люди, сеньор Вормолс. Я у вас уже много лет.— Вы ошибаетесь, — сказал Уормолд. — У меня и в мыслях не было…— Я понимаю, что англичанину с вашим положением такие места, как «Сан-Франциско» не подходят. И «Мамба-клуб» тоже.Уормолд знал, что теперь, когда его приказчик оседлал своего конька, ничто уже его не остановит; человеческое тело в Гаване было не только основной статьей купли и продажи, но и raison d'etre смысл существования (фр.)

всей человеческой жизни. Его либо покупаешь, либо продаешь — какая разница? — но даром его не получишь никогда.— Юноша любит разнообразие, — говорил Лопес, — но его ищет и мужчина в годах. У юноши — любопытство новичка, но пожилому необходимо возбуждать свой аппетит. Никто не услужит вам лучше меня, сеньор Венель, ведь я к вам присмотрелся. Вы не кубинец; какой у девочки задок, для вас не так важно, как деликатное обхождение…— Вы меня совсем не поняли, — сказал Уормолд.— Сегодня вечером сеньорита идет на концерт.— Откуда вы знаете?Лопес оставил этот вопрос без ответа.— Пока ее не будет, я приведу вам одну молодую даму, вы ее посмотрите. Если она вам не понравится, приведу другую.— Нет, нет! Мне нужны совсем не такие услуги, Лопес. Мне нужно… словом, я хочу, чтобы вы глядели в оба, не зевали и сообщали мне обо всем…— Насчет сеньориты?.— Боже мой, да нет!— Так о чем же мне сообщать, сеньор Воммольд?— Ну, о всяких таких вещах… — сказал Уормолд.Но он понятия не имел, о каких вещах может сообщать ему Лопес. Из длинного перечня ему запомнились только несколько вопросов, и ни один из них, по-видимому, не подходил — ни «Коммунистическое проникновение в армию», ни «Точные данные об урожае кофе и табака за последний год». Правда, оставалось еще содержимое корзин для бумаг в учреждениях, где Лопес ремонтировал пылесосы, но, конечно же, Готорн шутил, говоря о деле Дрейфуса, — если только такие люди вообще могут шутить.— О каких вещах?Уормолд сказал:— Я сообщу вам потом. А теперь ступайте в магазин.
Был час коктейля, и в «Чудо-баре» доктор Гассельбахер с удовольствием допивал вторую рюмку шотландского виски.— Вы все еще нервничаете, мистер Уормолд? — спросил он.— Да, нервничаю.— Все из-за пылесоса… атомного пылесоса?— Нет, не из-за пылесоса.Уормолд допил свой «дайкири» и заказал второй.— Сегодня вы торопитесь пить.— Вам, наверно, никогда не были до зарезу нужны деньги, Гассельбахер. Еще бы, у вас ведь нет детей.— Скоро у вас их тоже не будет.— Да, наверно. — От этого утешения ему стало так же холодно, как и от «дайкири». — Но когда это время придет, я бы хотел, чтобы мы с ней были где-нибудь подальше отсюда. Не желаю, чтобы Милли сделал женщиной какой-нибудь капитан Сегура.— Понимаю.— Недавно мне предложили деньги.— Да?— За информацию.— Какую информацию?— Секретную.Доктор Гассельбахер вздохнул и сказал:— Счастливый вы человек, мистер Уормолд. Такую информацию давать легче всего.— Почему?— Если она очень уж секретная, о ней знаете вы один, и все, что от вас требуется, мистер Уормолд, — это капелька воображения.— Они хотят, чтобы я вербовал агентов. Скажите, Гассельбахер, как вербуют агентов?— Их тоже можно придумать, мистер Уормолд.— Вы так говорите, словно у вас в этом деле огромный опыт.— Я человек опытный только в делах медицины. Вы читали когда-нибудь объявления о секретных лечебных средствах? Средство для ращения волос, раскрытое на смертном одре вождем краснокожих… Если речь идет о секретном средстве, можно не сообщать его состав. К тому же в каждой тайне есть что-то заманчивое, люди верят… может быть, это остаток веры в колдовство. Вы читали Джеймса Фрэзера? известный английский антрополог и писатель (1864-1941)

— Вы знаете, что такое книжный шифр?— Все-таки не рассказывайте мне лишнего, мистер Уормолд. Я ведь не торгую секретами — у меня детей нет. И, пожалуйста, не придумывайте, будто я тоже ваш агент.— Нет, это не выйдет. Им не нравится наша дружба, Гассельбахер. Они хотят, чтобы я с вами не встречался. Они вас проверяют. Вы знаете, как они проверяют людей?— Не знаю. Будьте осторожны, мистер Уормолд. Берите у них деньги, но не давайте им ничего взамен. Вы плохо защищены от таких, как капитан Сегура. Лгите, но не связывайте себе рук. Они не заслуживают правды.— Кто «они»?— Королевства, республики, словом, державы. — Он допил свою рюмку. — Мне пора, пойду посмотрю на посевы моих бактерий, мистер Уормолд.— У вас что-нибудь получается?— Слава богу, ничего. Пока ничего не получилось, у вас все еще впереди, правда? Какая жалость, что лотерею в конце концов всегда разыгрывают. Каждую неделю я теряю сто сорок тысяч долларов, и вот я опять бедняк.— Вы не забудете про день рождения Милли?— Может быть, проверка даст плохие результаты, и вы не захотите, чтобы я пришел. Главное — помните: пока вы лжете, вы не приносите вреда.— Но я беру у них деньги.— У них нет других денег, кроме тех, которые они отнимают у таких людей, как мы с вами.Он толкнул дверь и вышел. Доктор Гассельбахер никогда не говорил о морали — мораль ведь не имеет отношения к медицине.
Уормолд нашел список членов Загородного клуба у Милли в комнате. Он знал, где его искать — между последним выпуском «Ежегодника любительницы верховой езды» и романом мисс Пони Трэггерс «Белая кобыла».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63