Он вступил в Загородный клуб, чтобы найти подходящих агентов, и вот они все выстроились теперь перед ним в две колонки, занимая больше двадцати страниц. Глаз его уловил англосаксонское имя — Винсент К.Паркмен; может быть, это отец Эрла. Уормолд решил, что правильно будет сохранить с Паркменами семейные отношения.К тому времени, когда он сел шифровать, он выбрал еще двоих — некоего инженера Сифуэнтеса и профессора Луиса Санчеса. Профессор — каких бы там ни было наук — мог давать сведения экономического характера, инженер — техническую информацию, а мистер Паркмен — политическую. Положив перед собой «Шекспира для детей» (в качестве ключа он выбрал фразу — «Пусть все, что случится, будет радостным»), Уормолд зашифровал: «Номер 1 от 25 января абзац А начинается я завербовал моего приказчика и дал ему номер 59200/5/1 точка предполагаемый оклад пятнадцать песо в месяц точка абзац Б начинается пожалуйста проверьте следующих лиц…»Вся эта возня с абзацами казалась Уормолду пустой тратой времени и денег, но Готорн объяснил ему, что это обычная шпионская процедура. Совсем, как Милли, которая, играя в лавку, требовала, чтобы все покупки заворачивались в бумагу — даже если то была одна-единственная стеклянная бусинка. «Абзац В начинается требуемый экономический доклад высылаю в ближайшее время дипломатической почтой».Теперь оставалось только ждать ответа и готовить экономический доклад. Это не давало ему покоя. Лопес получил первое ответственное задание: купить все официальные справочники, какие только есть, по производству сахара и табака. Уормолд стал ежедневно часами читать местные газеты, отмечая все, что могли бы сообщить профессор или инженер; ведь вряд ли кто-нибудь в Кингстоне или Лондоне изучал гаванские газеты. На этих неряшливо отпечатанных листках ему самому открылся новый мир: раньше он, видно, чересчур доверял «Нью-Йорк таймс» и «Нью-Йорк геральд трибюн», когда хотел представить себе, что творится на свете. В двух шагах от «Чудо-бара» зарезали девушку — «жертва любви», писал репортер. Гавана полна была жертв того или иного рода. Какой-то человек потерял за одну ночь все свое состояние в «Тропикане», он влез на эстраду, обнял темнокожую певицу, потом погнал свою машину на полной скорости в море и утопился. Другой хладнокровно удушил себя подтяжками. Случались и чудеса; святая дева заплакала солеными слезами, а свеча, зажженная перед образом святой Девы Гваделупской, неизвестно почему горела целую неделю — от пятницы до пятницы. Из этого калейдоскопа насилия, страстей и любви были исключены одни только жертвы капитана Сегуры — они страдали и умирали, не удостаиваясь внимания печати.Составление экономического доклада оказалось утомительным делом — Уормолд печатал только двумя пальцами и не умел пользоваться табулятором. Нужно было подправлять цифры официальной статистики — на случай, если бы кому-нибудь в центре взбрело в голову сличить их с докладом, и порой Уормолд забывал, как он изменил ту или иную цифру. Он никогда не был силен в арифметике. Если ускользала какая-нибудь запятая в десятичных дробях, за ней приходилось гоняться вверх и вниз по доброму десятку колонок. Это было похоже на отчаянные попытки удержаться на ярмарочном «колесе смеха».Через неделю его стало беспокоить, что так долго нет ответа. Неужели Готорн почуял что-то неладное? Временное облегчение доставил вызов в консульство, где угрюмый секретарь вручил ему запечатанный конверт, адресованный по какой-то непонятной причине «Мистеру Люку Пенни». Внутри этого конверта лежал другой с надписью: «Генри Лидбеттеру. Управление гражданскими научно-исследовательскими работами». На третьем конверте значилась цифра 59200/5, в нем было жалованье за три месяца и сумма на оплату непредвиденных расходов в кубинской валюте. Уормолд отнес деньги в банк.— Положить на текущий счет фирмы, мистер Уормолд?— Нет, на мой личный счет.Но, пока кассир считал, его не покидало ощущение вины: ему казалось, будто он присвоил казенные деньги.
2 Прошло десять дней, но ответа на свои вопросы Уормолд так и не получил. Он даже не мог отослать свой экономический доклад, пока мифический агент, автор этого доклада, не был проверен и утвержден. Подошел срок его поездки к розничным торговцам в Матансасе, Сьенфуэгосе, Санта-Кларе и Сантьяго. Он каждый год объезжал эти города в своем стареньком «хилмене». Перед отъездом он послал Готорну телеграмму: «Под предлогом посещения контрагентов по пылесосам собираюсь выяснить возможность вербовки порту Матансасе, промышленном городе Санта-Кларе, военно-морской базе Сьенфуэгосе и повстанческом центре Сантьяго; предполагаемые дорожные расходы пятьдесят долларов в сутки». Он поцеловал Милли, взял с нее обещание, что в его отсутствие она не будет кататься с капитаном Сегурой, и затарахтел к «Чудо-бару», чтобы выпить прощальную рюмку с доктором Гассельбахером.Раз в год — и всегда во время своей поездки — Уормолд писал письмо младшей сестре в Нортгемптон. (Может быть, письмо к Мэри ненадолго исцеляло от тоски по Милли.) В письмо он неизменно вкладывал последние кубинские марки для племянника. Мальчик стал собирать марки в шестилетнем возрасте; время не стояло на месте, но Уормолду как-то не приходило в голову, что племяннику давно стукнуло семнадцать и он, вероятно, забросил свою коллекцию. Во всяком случае, он был уже слишком взрослым для той записки, в которую Уормолд завернул марки, — чересчур наивной даже для Милли, а племянник был несколькими годами старше.«Дорогой Марк, — писал Уормолд, — посылаю марки для твоей коллекции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63