В торговле застой — вперед-назад, — никто в Сантьяго не покупает электроприборов — вперед-назад, — к чему они? — вперед-назад. Тут, как нарочно, погасло электричество, и они продолжали качаться в темноте. Качнувшись не в такт, они слегка стукнулись головами.— Простите.— Виноват.Вперед-назад-вперед…Кто-то скрипнул стулом в патио.— Это ваша жена? — спросил Уормолд.— Нет. Там не должно быть никого. Мы одни.Уормолд качнулся вперед, качнулся назад, снова качнулся вперед, прислушиваясь к тому, как кто-то, крадучись, ходит по двору.— Да, конечно.Он ведь был в Сантьяго. В любом доме здесь мог скрываться беглец. Лучше всего было ничего не слышать, ну, а ничего не видеть было совсем просто даже тогда, когда опять загорелся неверный свет и нити накала замерцали бледным желтоватым сиянием.По дороге в гостиницу его остановили двое полицейских. Они спросили, что он делает так поздно на улице.— Но ведь сейчас только десять часов, — заметил он.— Что вам нужно в десять часов на улице?— Но ведь комендантский час не объявлен.Внезапно один из полицейских без всякого предупреждения хлестнул его по лицу. Уормолд был скорее удивлен, чем рассержен. Он принадлежал к людям, уважающим закон: полиция была для него естественной защитницей; схватившись рукой за щеку, он спросил:— Господи, что же это вы делаете?Второй полицейский ударил его в спину так, что он едва удержался на ногах. Шляпа его скатилась в канаву, в самую грязь.— Отдайте мне шляпу, — сказал он, но его ударили снова.Он начал было что-то говорить о британском консуле, и ему дали такого пинка, что он отлетел на другую сторону мостовой и чуть было не упал. Затем его втолкнули в какую-то дверь, и он очутился у стола, за которым спал полицейский, положив голову на руки. Он проснулся и заорал на Уормолда; «свинья» было самым мягким из его выражений.Уормолд сказал:— Я британский подданный, моя фамилия Уормолд, мой адрес в Гаване: Лампарилья, 37. Возраст — сорок пять лет, разведен с женой. Я хочу позвонить консулу…Человек, обозвавший его свиньей и носивший на рукаве нашивки сержанта, приказал ему предъявить паспорт.— Не могу. Он у меня в гостинице, в портфеле.Один из тех, кто его задержал, сказал со злорадством:— Обнаружен на улице без документов.— Обыщите его, — сказал сержант.Они извлекли его бумажник, открытку к доктору Гассельбахеру, которую он позабыл опустить, и маленькую бутылочку виски «Старый дед», купленную в баре гостиницы. Сержант долго изучал бутылочку и открытку.— Зачем вы носите с собой эту бутылку? — спросил он. — Что в ней такое?— А что в ней может быть?— Мятежники делают из бутылок гранаты.— Но не из таких же маленьких бутылочек!Сержант вытащил пробку, понюхал и вылил несколько капель себе на ладонь.— Похоже на виски, — сказал он и принялся за открытку. — Почему вы поставили крест на открытке?— Это окно моей комнаты.— Зачем вам понадобилось показывать окно вашей комнаты?— А почему бы нет? Просто… ну, все так делают, когда путешествуют.— Вы хотели, чтобы кто-то забрался к вам в окно?— Конечно, нет.— Кто такой доктор Гассельбахер?— Старый друг.— Вы ждете его в Сантьяго?— Нет.— Так зачем же вам надо показывать ему, где ваша комната?Уормолд начал усваивать истину, так хорошо известную всем преступникам мира, — человеку, облеченному властью, невозможно что бы то ни было объяснить. Он дерзко заявил:— Доктор Гассельбахер — женщина.— Женщина-врач! — неодобрительно воскликнул сержант.— Нет, доктор философии, очень красивая женщина.Он описал в воздухе два полушария.— И она приедет к вам в Сантьяго?— Нет, нет. Но вы-то знаете женщин, сержант. Им хочется видеть, где спит их мужчина.— Вы ее любовник? — Атмосфера начала проясняться. — А все-таки это не объяснение, зачем вы шатаетесь ночью по улицам.— Но нету же закона…— Закона нет, но люди осторожные сидят дома. По ночам бродят только злоумышленники.— Мне не спалось — я мечтал об Эмме.— О какой Эмме?— О докторе Гассельбахер.Сержант произнес с расстановкой:— Тут что-то не так. У меня на это нюх. Вы говорите неправду. Если вы любите Эмму, почему вы приехали в Сантьяго?— Ее муж нас подозревает.— У нее есть муж? No es muy agradable это не очень-то приятно (исп.)

. Вы католик?— Нет.Сержант взял со стола открытку и снова принялся ее изучать.— Крест на окне вашей спальни — это тоже не очень красиво. Как она объяснит это мужу?Уормолд быстро сообразил:— Ее муж слепой.— Опять некрасиво. Совсем некрасиво.— Стукнуть его еще разок? — спросил один из полицейских.— Погоди. Я сначала его допрошу. Вы давно знакомы с этой женщиной, Эммой Гассельбахер?.— Неделю.— Неделю? Все, что вы говорите, очень некрасиво. Вы протестант и распутник. Как вы познакомились с этой женщиной?— Нас познакомил капитан Сегура.Рука сержанта, державшая открытку, застыла в воздухе. Уормолд услышал, как у него за спиной крякнул полицейский. Все долго молчали.— Капитан Сегура?— Да.— Вы знаете капитана Сегуру?— Это приятель моей дочери.— А, так у вас есть дочь. Вы женаты. Это некр… — начал было он снова, но его прервал один из полицейских:— Он знаком с капитаном Сегурой.— Почем я знаю, что вы не врете?— Позвоните ему и проверьте.— Пройдет несколько часов, прежде чем я дозвонюсь до Гаваны.— Ночью мне из Сантьяго все равно не уехать. Я подожду в гостинице.— Или в одной из камер здесь, в участке.— Не думаю, чтобы капитану Сегуре это очень понравилось.Сержант задумался уже всерьез, продолжая одновременно разглядывать содержимое бумажника. Потом он приказал одному из полицейских проводить Уормолда в гостиницу и посмотреть его паспорт (сержант явно рассчитывал спасти таким путем свой престиж).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63