— Я полагаю, вы и от этого будете меня отговаривать? — заметил Дэвис.
— Ну, степенный брак — оно безопаснее. Не так влияет на кровяное давление.
Ночной швейцар скреб ступеньки одного из домов жилого массива «Олбени», когда они расстались с доктором Персивалом. Его холостяцкая квартира в «Олбени» была обозначена буквой и цифрой «Д-6» — будто сектор в старушке Фирме. Кэсл и Дэвис проводили доктора Персивала взглядом: оба отметили, как он тщательно выбирает путь к дому, чтобы не замочить ботинок, — вещь странная для человека, привыкшего бродить по колено в холодной речной воде.
— Жаль, что он был с нами, — сказал Дэвис. — Мы могли бы отлично провести вечер без него.
— А мне казалось, он тебе нравится.
— Так оно и было, но сегодня он донял меня своими проклятыми рассказами про рыбную ловлю. И всей этой болтовней про мое давление. Ну, какое ему дело до моего давления? А он действительно врач?
— Не думаю, чтобы он практиковал последние годы, — сказал Кэсл. — Он ведь находится при шефе для связи с теми, кто занимается бактериологической войной, — я полагаю, на этом посту, наверное, полезно иметь человека с медицинским дипломом.
— У меня этот центр в Нортоне [Нортон — центр разработки методов бактериологической войны в Англии] вызывает мурашки. Сейчас столько говорят об атомной бомбе и совсем забывают об одном маленьком хозяйстве в нашей стране. Никто ни разу не потрудился устроить там марш протеста. Никто не носит значков против бактериологической войны, а ведь если бомбу ликвидируют, маленькая смертельная пробирочка-то по-прежнему останется…
У отеля «Клэридж» они свернули за угол. Высокая тощая женщина в длинном платье как раз садилась в этот момент в «роллс-ройс»: ее сопровождал надутый мужчина во фраке и белом галстуке, взглянувший украдкой на свои часы: было два часа утра, и мужчина с женщиной выглядели как актеры из пьесы времен короля Эдуарда. На крутой лестнице, ведущей в квартиру Дэвиса, лежал желтый, вытертый до дыр линолеум, похожий на сыр грюер. Но когда на писчей бумаге стоит: «Лондон, Вест-1», подобные мелочи никого не волнуют. Дверь на кухню была распахнута, и Кэсл увидел в мойке груду грязных тарелок. Дэвис открыл дверцу шкафа: все полки были забиты початыми бутылками: забота об окружающей среде явно начиналась вне дома. Дэвис попытался найти бутылку, в которой было бы достаточно виски для двоих.
— А, не важно, — сказал он, — смешаем. Хоть марки и разные, содержимое-то ведь одно.
Он слил остатки «Джонни Уокера» в «Уайт Хорс» — получилось четверть бутылки.
— Здесь что же, никто никогда не моет посуду? — спросил Кэсл.
— Два раза в неделю приходит уборщица, и мы все оставляем ей.
Дэвис открыл какую-то дверь.
— Вот ваша комната. Боюсь, на постели нет белья. Уборщица должна прийти только завтра.
Он поднял с пола грязный носовой платок и для порядка сунул в ящик. Затем провел Кэсла в гостиную и, освобождая ему место, сбросил с кресла несколько журналов.
— Я подумываю переменить фамилию — официально, односторонним решением, — сказал Дэвис.
— Это еще зачем?
— Хочу, чтоб было Дэйвис, как Дэйвис-стрит, — это звучит классом выше. — Он забросил ноги на диван. — А знаете, эта моя смесь оказалась совсем неплохой. Я назову ее «Уайт Уокер». На этом можно заработать состояние — взять и изобразить на рекламе прелестный женский призрак [придуманное Дэвисом название виски в переводе с английского означает «белое привидение»]. А все же что вы думаете о докторе Персивале?
— Держался он достаточно дружелюбно. Но я не мог не задуматься…
— Над чем?
— С чего это он решил проводить с нами вечер. Что ему было нужно.
— Просто захотелось посидеть с людьми, с которыми можно поговорить. Зачем чего-то накручивать? Вам не надоедает разве в смешанной компании держать рот на замке?
— А он свой рот не слишком открывал. Даже с нами.
— Открывал — до того, как вы пришли.
— И о чем же он говорил?
— Об этом хозяйстве в Нортоне. Судя по всему, мы намного опередили американцев в определенном виде продукции, и они попросили нас сосредоточить усилия на одном смертельном мерзавчике, который разработан для применения на определенной высоте и в то же время способен выжить в условиях пустыни… Все характеристики — температура и прочее — указывают на то, что речь идет о Китае. Или, возможно, об Африке.
— Почему он вам все это рассказывал?
— Ну, ведь предполагается, что мы должны кое-что знать про китайцев от наших африканских агентов. С тех пор как мы получили это донесение из Занзибара, наша репутация взмыла очень высоко.
— Но ведь это донесение поступило два года тому назад и до сих пор не получило подтверждения.
— Персивал сказал, что мы ни в коем случае не должны раскрываться. Никаких вопросов агентам. Слишком это секретное дело. Просто внимательно следить, не появится ли в каком-то донесении намека на то, что китайцы интересуются Хеллз-Парлор, и тогда сообщить прямо ему.
— Почему же он говорил об этом с тобой, а не со мной?
— О, я полагаю, он сказал бы это и вам, но вы ведь запоздали.
— Меня задержал Дэйнтри. А Персивал мог бы зайти и к нам в контору, если бы хотел об этом поговорить.
— Что вас смущает?
— Я просто не уверен, говорил ли он тебе правду.
— Тогда зачем же, черт подери?..
— Возможно, он хотел посеять ложный слух.
— Но не среди нас же. Мы с вами — да и Уотсон тоже — не такие уж болтуны.
— А он говорил это Уотсону?
— Нет… собственно… он, как всегда, пробормотал что-то насчет того, что этот ящичек должен быть накрепко заперт. «Совершенно секретно», сказал он… но к вам ведь это не может относиться, верно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94