Глава 3

Сен-Тропез, 1954 год
Часто, когда холодный мистраль заводил свою заунывную песню, протяжно за
вывая в кронах благоухающих сосен и кипарисов, Агата Гинзберг извлекала
на свет свой альбом с вырезками и начинала его рассматривать. Этот холод
ный северный ветер был прямой противоположностью спокойному ветру сир
окко, чье горячее дуновение приносило сюда теплое дыхание Африки. Да, мис
траль был сущим демоном ветров.
От маленьких суденышек, пришвартованных в крошечной гавани Сен-Тропеза
, доносилось резкое и прерывистое хлопанье такелажных снастей, а большие
лодки раскачивались, издавая звуки, напоминающие рев голодных зверей.
Но Агата не обращала на это никакого внимания, тихо и неспешно перелисты
вая страницы своего альбома и внимательно вглядываясь в лицо обожаемог
о мужчины. Если мистраль становился настолько сильным, что задирал длинн
ые юбки деревенских женщин выше колен, срывая с голов платки и унося их пр
очь, заставляя стариков гнаться по узким тропинкам за своими черными бер
етами, над городом раздавались три удара самого большого церковного кол
окола. Когда Агата слышала доносившиеся со старой колокольни удары коло
кола, она испытывала облегчение, потому что это означало, что сегодня зан
ятий в школе не будет.
Со вздохом она уютно устраивалась под своим стеганым одеялом, набитым гу
синым пухом, и листала альбом с вырезками, представляя себя рядом с мужчи
ной, который так изменил ее жизнь. Джулиан Брукс и Агата танцевали в знаме
нитом Текниколоре, и их тела, постепенно сливаясь, превращались в одно це
лое, а оркестр Парижской оперы исполнял «Ромео и Джульетту» Чайковского
. Агата испытывала легкий трепет от романтических приключений и веселых
, забавных выходок Джулиана в «Веселом монархе» и многих других фильмах,
принесших ему славу самого знаменитого актера Англии, и сейчас она, каза
лось, жила только для того, чтобы снова и снова видеть его на экране.
Здесь были десятки фотографий из самых разных французских журналов, кот
орые она вклеивала в свой альбом. И хотя он был самой яркой звездой англий
ского кинематографа, Франция все еще предпочитала своих собственных ак
теров, и лица Жерара Филиппа, Жана Габена и Фернанделя гораздо чаще появл
ялись на страницах французских журналов. Тем не менее, ей удалось разыск
ать несколько фотографий своего идола. У нее была фотография Джулиана, в
ырезанная из «Пари-матч», где он был в голубой водолазке, твидовом пиджак
е и неизменной шляпе, лихо сдвинутой набок, что ей особенно нравилось. Иро
нически улыбаясь, он стоял, прислонившись к дубу. Его густые темные волос
ы в беспорядке падали ему на лоб, и он смотрел в камеру тем полным безумных
надежд взглядом, который Агата и миллионы других любителей кино женског
о пола просто боготворили. Она понимала, что женщине в тридцать один год н
е можно питать такую страсть к кинозвезде, но не придавала этому никаког
о значения. Для нее он был воплощением романтичности, галантности, рыцар
ства и загадочности, он был ее жизнью.
С благоговейным трепетом она перевернула страницу, там Джулиан, с зачеса
нными назад волосами, был одет, как галантный кавалер Ц в белый галстук и
фрак. Его рука мягко обнимала восемнадцатидюймовую талию какой-то необы
чайно красивой актрисы. Они смотрели друг другу в глаза и казались безум
но влюбленными; искусственная луна в студии, как две капли воды похожая н
а настоящую, ярко освещала их восторженные лица. Агата вздохнула. Ей очен
ь не нравилось рассматривать фотографии, на которых Джулиан был с другим
и женщинами. Она предпочитала видеть его одного, выходящего из бушующих
волн на песчаный берег, с бронзовой грудью, мокрого и блестящего, одетого
в плотно облегающие его тело белые плавки. Такие картинки всегда возбужд
али у нее странное, трепетное чувство в паху, хотя она понимала, что это не
прилично.
В тридцать один год Агата все еще оставалась девственницей, она так нике
м и не увлеклась. Порой, по вечерам, когда она смотрела фотографии Джулиан
а, на нее накатывал ужасный жар, она вся горела, виновато лаская себя, как к
огда-то в подвале, много лет назад. Но облегчение сопровождалось таким ст
ыдом и отвращением к самой себе, что она начинала лихорадочно перебирать
янтарные бусинки своих четок, моля о прощении пресвятую Деву Марию. Эти ч
етки и молитвы всегда приносили ей успокоение, когда она восемнадцать ме
сяцев безвылазно просидела в подвале дома Габриэль. Она была еврейкой, н
о все еще бережно хранила их у себя.
Незакрытые ставни монотонно и резко хлопали по обвитым плющом розовым г
ранитным стенам ее маленького дома. Ветер ужасной силы с корнем вырывал
кусты жасмина и мимозы, которые так заботливо выращивала тетушка Бригит
та. Даже нацистская оккупация не смогла уничтожить тетушкину мимозу, а т
еперь бледные цветки были разбросаны по земле, как конфетти.
Ц Агата! Ц Резкий голос тетушки Бригитты вывел Агату из состояния мечт
ательной задумчивости, и, вздохнув, она засунула свой альбом в самое безо
пасное место Ц под матрац.
Ц Закрой эти ставни, Агата, Ц прокричала ей тетя, однако ее голос едва до
носился до Агаты сквозь завывание ветра. Ц Немедленно закрой!
Агата открыла окно, пытаясь дотянуться до ставен, и ветер тут же подхвати
л ее длинные белые волосы, разметал их по лицу и закружил в бешеном водово
роте. Она ухватилась за тяжелые ставни, подтянула их к себе и закрыла на рж
авый шпингалет.
Ее тетушка появилась в спальне с выражением какого-то сомнения па морщи
нистом лице, постояла, а потом отправилась прочь, что-то бормоча себе под
нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155