- Есть очень хорошая клиника в Сент-Томасе. Это па Виргинских островах, - сказал он, наконец, все еще не в состоянии посмотреть Милдред прямо в глаза. Он слышал об этой клинике, когда учился в Принстоне, и знал, что несколько его сокурсников и их, вступающих в жизнь, подружек пользовались услугами этой клиники. - Тебе сделают операцию, а потом ты проведешь на морском берегу приятную неделю и поправишь здоровье. А я за все заплачу.
- Убить ребенка? - спросила Милдред, ужаснувшись, что Рассел равнодушен к жизни, которую помог возжечь. Милдред полагала, что, когда она расскажет Расселу о будущем ребенке, он охотно сделает то, что сделал бы любой из юношей, среди которых она выросла, - предложит пожениться. Она не придавала значения огромной разнице в социальном положении и культурном цензе между ней и ее красивым зеленоглазым любовником. Она даже не думала никогда, что он может быть женат, и помыслить была не способна, что вместо брачного союза он предложит аборт.
- Ведь это же все равно что убийство! Это же грех!
- Но что же ты собираешься делать? - спросил в смятении Рассел. Он был удивлен ее реакцией. Милдред всегда была с ним заодно, всегда смотрела на мир его глазами и так охотно исполняла все его желания. Это была одна из причин, почему он в нее влюбился. А теперь он вдруг узнал такую черту ее характера, о которой ранее не подозревал. Милдред была воспитана ревностной католичкой, в то время как сам Рассел был индифферентным пресвитерианцем. Римско-католическая концепция священности жизни была для него абстракцией, мало что значащей идеей, потому что его воспитали, как бы то ни было ошибочно, в сознании, что с помощью денег можно разрешить любое затруднение.
- Что же нам все-таки делать, как ты думаешь? - спросила Милдред. В 1944 году забеременеть, не будучи замужем, означало запятнать себя на всю жизнь. В 1944 году еще никто, в том числе и Рассел Дален, никогда не слышал таких выражений, как «незамужняя мать» или «мать-одиночка», - бремя позора было слишком велико, и сама мысль о том, чтобы иметь внебрачного ребенка, была попросту невозможна. Быть беременной и не быть замужем - это позор и унижение, от которых уже нельзя избавиться до конца жизни.
- Я думал, ты сама принимала меры предосторожности, - сказал Рассел, боясь вопроса Милдред и торопясь ответить на него. Все время виновато моргая, он озирался по сторонам, только бы не смотреть на нее. Он разглядывал овальные зеркала, выкрашенный белой краской металлический потолок и написанное от руки объявление над стойкой с содовой водой, перечисляющее восемь сортов домашнего мороженого. Его брак, в который он вступал с надеждой, оказался несчастным. А теперь и любовная связь, представлявшаяся такой радостной и многообещающей, стала еще одной ловушкой.
- Подумай над тем, что я сказал. Мое предложение остается в силе, - прибавил Рассел, как всегда желая сделать именно то, что надо, и недоумевая, как ему часто приходилось недоумевать, почему правильный поступок сплошь и рядом не приносит желаемого результата. Он быстро встал и покинул маленький отсек в ресторанчике «Орел», а ошеломленная Милдред еще посидела некоторое время, тоже недоумевая, действительно ли он думает так, как говорит, и стараясь решить, что же теперь делать.
Когда в тот же день, позднее, Милдред позвонила в контору Рассела, решив спросить его напрямик, намерен ли он подать на развод и жениться на ней, там ответили, что он уехал из Уилкома. Одна из секретарш считала, что, наверное, он уехал в Нью-Йорк. А один из брокеров слышал, что как будто Рассел собирался в Канаду. Он не оставил ни адреса, ни телефона. Милдред все же дозвонилась до конторы фирмы «Ланком и Дален» и несколько раз просила передать ему просьбу позвонить. Но он ни разу не позвонил, и, наконец, ей ответили, что его нет в городе и неизвестно, как можно с ним связаться, и он не сказал, когда вернется.
Милдред Нил оказалась в той же тупиковой ситуации, как почти все те, кому приходилось иметь с ним дело. Он был приятнейшим и добрейшим человеком в мире, но вот он понадобился ей, а его нигде нельзя было отыскать. Он спрятался за своими деньгами, с горечью думала она, и предоставил ей одной полную возможность расхлебывать последствия их взаимной любви.
Через две недели Милдред получила чек на тысячу долларов, подписанный Расселом Даленом. К чеку была приложена записка с адресом клиники в Сент-Томасе. Милдред получила деньги и разорвала записку. Аборта она делать не станет. Никогда! Часть денег она истратила на пеленки, детские одежки и колыбель, а остальные положила в сберегательный банк, на будущее для своего еще нерожденного ребенка.
Больше, за все время ее беременности, Рассел Дален не давал о себе знать, и она не надеялась увидеть его когда-нибудь снова.
Когда беременность обнаружилась, Уилл Бэнтри, неравнодушный к ней еще с тех пор, как она перешла в школу второй ступени, оказался единственным человеком во всем Уилкоме, кто относился к ней хорошо. И Милдред, чувствуя себя виноватой и оскорбленной и все еще не верящая до конца, что Рассел способен вот так, внезапно и невероятно жестоко, бросить ее, была более чем благодарна Уиллу.
- Не знаю, что бы я без тебя делала, - сказала она ему, когда начался седьмой месяц беременности. Беременность сделала ее отверженной. Люди, знавшие ее всю жизнь, переходили на другую сторону улицы, чтобы только избежать встречи с ней и необходимости разговаривать. Уилл был для нее якорем спасения, единственным человеком во всем Уилкоме, кто обращался с ней как порядочный человек, - ведь даже отец был против нее.
- Знаешь, ты мне всегда нравилась, Милдред, - искренно признался Уилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130