Какую бы ни сделала себе прическу Лана, клиентки неизменно просили мастеров сделать им такую же. Все это льстило Лане, вдохновляло ее, но этого ей было мало.
Она была слишком умна и тщеславна и слишком рассержена, чтобы мириться с унылой и скучной жизнью в Уилкоме. Ее устремления шли дальше причесок в журнале для парикмахеров или открытия своего салона и брака с одним из местных парней. Она мечтала об уважении и независимости, материальном благополучии, власти и славе. Она видела себя победителем, а пока была случайным пленником в мире неудачников.
Лана выросла в холодном доме, где крики и брань сменялись тягостным молчанием. Она никак не могла понять мать, продолжавшую жить с Уиллом, терпеть его жестокие и обидные слова, побои, пьяные угрозы и вечные заботы о том, как свести концы с концами. Почему мать покорно сносит любые пьяные скандалы Уилла, так слепо предана ему и продолжает заботиться о нем?
- Почему ты все терпишь? - спрашивала она мать, с тех пор как ей исполнилось семь лет и она была уже достаточно взрослой, чтобы многое понимать. - Почему позволяешь так обращаться с собой?
- Он не всегда был таким. Он еще работал, когда ты была ребенком. У него была хорошая работа на фабрике. У нас был дом, мы были сыты. Он так хорошо ко мне отнесся, когда все отвернулись. - Милдред, защищая мужа, вспоминала ту благодарность, которую испытывала в те годы и испытывает даже сейчас. - В какой-то степени он спас меня. Я многим ему обязана.
- Но ты не обязана отдавать ему жизнь, - возражала Лана, думая о том, что никогда, ни на одну минуту, не согласилась бы мириться с таким обращением, с каким мирится мать. - Почему ты не уйдешь от него?
- Куда могу я уйти? - ответила Милдред, думая, что только молодость, не знающая жизни, может говорить так. - А как же дети? Тебе нужен отец.
- Но не такой, - резко говорила Лана. - Он мне не нужен! Он - чудовище.
- Замолчи! - сердилась Милдред. Резкие и злые слова дочери пугали ее. Милдред встревожило, что Лана, волевая и несдержанная, когда-нибудь тоже станет такой жестокой и недоброй, как Уилл. - Ты должна хоть немного уважать его.
- Почему? Разве он этого заслуживает? Нет! - От слов Ланы было больно, как от ударов хлыста. - Я ненавижу его! О, почему у меня такой отец?
- Не говори так, - однажды решительно остановила ее Милдред и, крепко сжав губы, отвела взгляд, чтобы не видеть горевшие ненавистью глаза дочери. - Не смей так говорить, слышишь? Никогда.
Бедность бывает разная. Бедность воображения и бедность ума, бедность мыслей и бедность духа. Но юная Лана ничего не знала об этом и едва ли могла страдать от такого незнания, зато она очень хорошо знала, что такое бедность, отсутствие ласки и внимания.
Для нее материальная бедность не нуждалась ни в каком определении, ибо результаты ее были налицо. Она видела, что сделала нищета с Уиллом и ее матерью. Бедность в ее семье означала зависимость и бессилие что-либо изменить, постепенно лишившие ее родителей человеческого достоинства и права выбора. Для себя Лана решила, что бедность будет для нее всего лишь еще одним препятствием, которое она должна преодолеть. А сделать это можно трудом, бережливостью и самоограничением. Открыв счет в банке, Лана еженедельно, как в церковь, ходила туда, чтобы положить на счет все, что заработала за неделю. Вклад был ее сокровищем, ее сокровенной тайной, которую она должна сохранить любой ценой. Эту тайну знала только ее мать. Милдред знала и о том, что придет день, когда ее дочь покинет Уилком навсегда. Сбереженные деньги были для Ланы ключом, которым она собиралась открыть дверь в новую счастливую жизнь для себя и для матери.
Однако детство Ланы было омрачено иного рода бедностью - бедностью души и эмоций. Кинофильмы, дешевые журнальчики, попадавшие ей в руки в парикмахерском салоне, не могли восполнить отсутствия нравственного воспитания. Лана не была научена понимать и прощать вольные или невольные обиды своего грубого отца и измученной заботами матери. Никакие надежды на сбережения в банке не могли залечить невидимые раны, нанесенные юной душе грубостью и несправедливостью взрослых. Не одно только полуголодное существование и бедность жизненного выбора повинны в том, что юная девушка попыталась поставить между собой и внешним миром некоторое подобие щита, с одной стороны - спасительного, с другой - губительного, помогавшего и в то же время мешавшего. Он помог ей получить то, к чему она стремилась, но неизбежно отдалил от людей.
- У тебя совсем нет друзей. Разве никто из твоих сверстников тебе не нравится? - как-то спросила ее миссис Фиори, ее учительница в старших классах. Учительницу беспокоила эта голубоглазая девочка, державшаяся особняком, завтракавшая всегда в одиночестве, не участвовавшая в играх на переменах, а сидевшая под деревом с книгой в руках.
- Мне некогда играть, меня не интересуют друзья, - холодно ответила Лана, не принимая участия учительницы.
Не могла же она ей сказать, что стыдится приглашать к себе подруг, ибо никогда не знает, как сильно пьян будет отец. Она также не могла пожаловаться миссис Фиори, какие злые насмешки вынуждена терпеть от своих одноклассников за то, что сидит уткнувшись в книгу или слишком много о себе понимает. Правда, она также не рассказала ей, что никто из них никогда не приглашал ее на пикник или же просто пройтись по улицам поглядеть на витрины. Лану не любили в школе, и, утешая себя, она говорила, что тоже никого не любит.
Вместо этого она, с завидным упорством, шла к своей цели. После уроков она тут же бежала в парикмахерский салон, где всем была нужна и всеми замечена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130