Он мог сойти за выпускника колледжа. Ким ему нравился, он вызывал у него восхищение. Он считал Кима Хендрикса настоящим джентльменом. Ким всегда платил по очереди за выпивку, никогда не напивался вдрызг, никогда не ругался грязными словами и был женатым человеком без связей на стороне. Он избегал всех «девочек» – и шлюх, берущих по два доллара за ночь, и светских путан, отдающихся за просто так.– Без процентов. Просто назови сумму.Ким благодарно кивнул. Он знал, что Даймонд говорит искренне. Он был хозяином своего слова.– Мы также можем использовать мои сбережения, – предложила Салли. У нее были небольшие сбережения в банке, оставленные ей дедом, который ежегодно клал на ее счет две с половиной тысячи долларов, – сумма была достаточной, чтобы при правильном распределении обеспечить скромную жизнь в Париже для двоих.– Мне не хотелось бы оказаться на иждивении своей жены, – сказал Ким. – Жилье и пищу обязан обеспечить муж. По крайней мере, меня так воспитали.– Это не беспокоит Эрни Хемингуэя. Они живут на сбережения Хедли. Но не думаю, что у Кима будут такие проблемы, – сказал Гюс– Я помогу тебе встать на ноги. Для начала я куплю права издания «Западного фронта» во Франции за двести пятьдесят долларов авансом плюс положенный авторский гонорар. Как насчет этого, Ким?Все повернулись к Киму. Авансы были редкостью, а уж на иностранные права – и вовсе неслыханным делом.– Ну как я могу отказаться? – удивился Ким. Единственный его интерес к деньгам заключался в том, как потратить их, а теперь, казалось, деньги будут падать прямо с неба. Он обнаружил, что это приятное ощущение.– Тогда договорились? – Гюс протянул руку.– Договорились, – ответил Ким, и они обменялись рукопожатием.– Официант, еще шампанского! – заказал Ким.Празднование продолжалось. Они обошли еще писательский бар на Мак-Дугал, где все знали Кима и уже слышали новости о «Западном фронте» и где зависть была более сильной, чем самогон бутлегера; забегаловку на Восьмой авеню, где роли девочек исполняли мальчики; ирландский бар на Третьей авеню. В какой-то момент они вернулись назад, в «Плазу», где Ким радостно истратил остатки денег. Он объявил, что теперь он банкрот и голодает.– Наконец-то я чувствую себя настоящим писателем, – сказал он.Даймонд настоял на передаче роли хозяина ему и отвел их в одно известное местечко в «Маленькой Италии», где заказал огромные тарелки со спагетти и приправой из чеснока и оливкового масла.– Абсолютная гарантия, что у вас не будет похмелья, – сказал он, посыпая спагетти свеженатертым острым сыром и крупномолотым черным перцем из деревянной перечницы. Владелец ресторана прислал тяжелые бутылки великолепного красного вина, которое его отец делал из собственного винограда, растущего в саду на Милберри-стрите, позади его апартаментов. Все ели, пили и говорили о Париже и писателях, о том, как действуют эти акулы-кредиторы, о немыслимо коротких юбках, которые девушки носили с закатанными чулками и коротко остриженными волосами; о негритянском джазе, о флягах на поясе у юнцов из колледжа, которые они таскали с собою в открытую, и об огромном крутом вышибале из забегаловки с нижней Пятой авеню, который принадлежал к какой-то фундаменталистской секте и в те моменты, когда не читал Библию, использовал свои кулаки для усмирения недисциплинированных клиентов. Салли все это завороженно слушала. С Кимом она всегда чувствовала себя в гуще событий, к тому же главный сюрприз она ему еще не преподнесла! Она решила, что, как только родится ребенок, они поедут в Париж. Жизнь казалась более прекрасной, чем она могла себе представить, когда выходила замуж. Казалось, это было так давно!– Ты – не единственный в семье, у кого есть волнующие новости, – сказала Салли Киму на следующий день. Они проспали до двух часов дня и теперь, перед уходом Кима в редакцию «Сан», ели яичницу с беконом.– Вчера я видела доктора Ардена. Ким, у нас будет ребенок!– Ребенок? – Ким, казалось, был потрясен. Прошло некоторое время, прежде чем он осознал, что чувствует себя одновременно взволнованным и пойманным. Странно, думал он, как можно испытывать такие два противоположных чувства одновременно. Это напомнило ему о тех двух случаях, когда он лишился сознания: один раз – в Сен-Гобе Форест и другой – в доме Уилсонов на Вашингтон-сквере. Эти нахлынувшие чувства мешали ему сосредоточиться. В оцепенении Ким спросил:– Ты уверена?– Конечно, уверена. Я уже подозревала это, а доктор Арден подтвердил мои догадки. Разве ты не счастлив? – Глаза Салли сияли от возбуждения. – Разве ты не рад?– Я думал, ты пользуешься колпачком, – сказал Ким, еще не оправившись от шока. Когда они только поженились, Салли пожелала предохраняться от беременности. Их совместная жизнь была такой свободной, такой независимой, такой волнующей и непредсказуемой, что Салли хотела насладиться ею прежде, чем родить ребенка. Ким бурно протестовал против всего, что противоречило природе, называя это не только неестественным, но и извращенческим. Он сказал Салли, что она будет играть с судьбой, а ни у кого нет на это права. Но Салли неожиданно проявила настойчивость и посетила доктора Ардена, который помог подобрать ей размер колпачка. Ким по-прежнему протестовал, и после нескольких дней споров они наконец пришли к соглашению: Салли могла пользоваться своим колпачком тайно, чтобы Ким ничего об этом не знал. Но страстные возражения и рассудительные аргументы Кима оказали свое воздействие на Салли. Иногда она пользовалась колпачком, иногда – нет. Иногда она надеялась, что забеременеет, а иногда считала, что этого не произойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120