Она даже подумывала закрыть «А Ля Карт». Она хотела строить новую жизнь с Уилсоном. Ее захватила мысль об их ребенке – его ребенке, хотя она из осторожности не говорила с ним об этом. Спокойствие, счастье, уют – все это было у нее. По ночам она спала крепко, без снов, как будто под действием снотворного.
Единственный инцидент, который омрачил это счастливое время, случился, когда Уилсон узнал, что она не сделала заявку на вечер в «Плазе».
– Это же великолепная возможность для тебя! – сказал он сердито. – Ты просто не должна была отказаться.
– Но я проиграла в прошлом году, – пыталась Элен оправдаться. – Требования в этом году выше, чем в прошлом. У меня не было никаких шансов, зачем же стараться? – Она не добавила, что конкурс означал огромную трату сил, и ей совершенно не хотелось надрываться там, где не было необходимости.
– Откуда ты знаешь, что у тебя не было шансов? Твои цены не могли быть выше других. Насколько я тебя знаю, они были бы ниже. Ты думаешь, я получаю клиента сразу, как только вижу его? Или ты думаешь, что клиенты подхватывают любую мою идею? Если ты хочешь вести дело, ты должна пробовать и пробовать снова!
Уилсон здорово разозлился и целую неделю он подчеркнуто был холоден с ней и отвергал все попытки Элен помириться.
Она не могла понять Уилсона. С одной стороны, он не разрешал ей оплачивать счета, за исключением детских. Когда она зарабатывала какие-то неожиданные деньги, он предлагал ей купить себе новое платье. Она повторяла все время, что ей не нужно еще одно платье, ей нужен он. Если же надо было выбирать между заказом на обслуживание коктейля и деловой встречей Уилсона, на которую им следовало отправиться вместе, он, естественно, считал, что Элен должна отказаться от заказа и пойти с ним.
С другой стороны, были моменты, когда он хотел, чтобы она так же серьезно вела свое дело, как он – свое. Ему нравилось говорить своим друзьям и клиентам о ее успехах. Она должна быть его украшением по его же определению: финансово независимая женщина, с блестящей карьерой, которая посвятила себя ему и его ставила выше себя.
16
Впервые Элен и Уилсон поругались – причем, безобразно, с оскорблениями, не стесняясь в выражениях – в День Благодарения, вечером. Самое смешное, что сам день прошел великолепно.
День Благодарения в шестьдесят седьмом году был первым «настоящим» праздником, который был у Элен и детей после смерти Фила. Впервые это был семейный праздник, и Элен не страдала от депрессии и не гнула спину на кухне из-за огромного количества заказов.
– Кто же больше тебя заслужил этот праздник? – сказал Уилсон. – Мои дети тоже приедут. Пора тебе познакомиться с ними.
– Я приглашу их, – сказала Элен, уже нервничая, думая о том, как понравиться его детям. – А твои родители – давай пригласим их тоже. – Элен знала, что Уилсон старался избегать их. – Мы будем одной настоящей семьей.
– Пожалуй, это идея, – согласился Уилсон к удивлению Элен. Она очень рисковала, предлагая пригласить родителей Уилсона. Но ей хотелось, чтобы все были счастливы. – Дети давно не видели своих бабушку и дедушку, а я не видел их вместе целую вечность.
Теперь, когда у Уилсона дела шли хорошо, он был тем человеком, которого Элен знала раньше: уверенным в себе, без комплексов. Ему хотелось показать своей семье, каких успехов он достиг.
Итак, Элен пригласила его родителей. Они привезли из Мэриленда детей – им было уже 16 и 18 лет. Приехали и Дурбаны – Томми, старея, выглядел гораздо старше своих лет, а Каролина словно становилась моложе. У Бренды гостила ее подружка, Тони Риз, которая просто влюбила в себя Денни.
– Я женюсь на тебе, – сказал он ей.
– Ты мне тоже очень нравишься, – сказала Тони, – но я намного старше тебя.
– Всего на четыре года, – ответил Денни. – Четыре года не так много.
Для Тони разница в четыре года казалась столетием. Ей было 18, а ему только 14. Она улыбнулась ему ласково.
– Я не хочу, чтобы меня считали совратительницей младенцев.
– Не волнуйся, – Денни был совершенно серьезен. – Никто ничего не скажет.
Тони подумала, что это будет потрясающая хохма. Ей, будущему бакалавру медицины, хотелось попробовать все удовольствия в жизни.
Элен готовила обед три дня, как обычно. Но в этот раз не из-за денег, а ради любви. Она поставила на большой стол всю лучшую посуду, украсила его вазами с белыми маргаритками и желтыми хризантемами, сверкающие медные ведра стояли на кирпичном полу, наполненные ветками ярко-красных и желтых осенних листьев.
На сервировочный стол она поставила индейку и различные приправы, соусы, брокколи в чесночной подливке, тертые желуди с медом, картофельное пюре, пюре из каштанов, соленые орешки, пироги – с мясом и тыквой, а с краю – пиалы со сладким взбитым кремом.
– Выглядит, как картинка в журнале, – сказал Денни, выразив мнение всех – даже весьма придирчивой матери Уилсона.
Пока Денни произносил молитву, Элен про себя благодарила бога за Уилсона и себя, за любовь, счастье, которые выпали на ее долю дважды в жизни. Она была благодарна за благословение ее семье, за радостные лица ее детей и детей Уилсона, за щедрый стол. День Благодарения стал ее триумфом. Элен чувствовала себя героиней.
Она подала обед в четыре часа; к половине десятого довольные гости разъехались. В одиннадцать часов, когда Элен заканчивала уборку, Уилсон похвалил ее.
– Обед был великолепен. Лучшего я никогда не пробовал.
Элен улыбнулась, тронутая его похвалой.
– Я сделала все сама, никому не доверила.
– Когда же ты нашла время для всего? – спросил Уилсон.
– Я отказалась почти от всех заказов на День Благодарения, – сказала Элен, ставя огромное блюдо для индейки на полку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114