Тони кивнула:
– Они потратили почти год. Рейнкинг был их консультантом. Они ничего не добились, и комиссия по продуктам питания и лекарствам поставила крест на этом. Комиссия считает, что нельзя изменять клеточную структуру – никто не знает, как она функционирует.
– И Хейнрих знал?
Тони опять кивнула:
– Вероятно. Он, должно быть, разговаривал с кем-то у «Райдера и Эванса», прежде чем возглавить у них отдел науки. И они наверняка рассказали ему о том, что они сделали.
– Рейнкинг зашел в тупик в своих исследованиях. Он искал место консультанта. Эд Словацки, конечно же, знал об этом. Он напился с парнями из фирмы «Райдер и Эванс», когда мы были в Урбане. Хейнрих согласился, потому что «Медлаб» пошла бы по неверному пути, а он переходит в другую фирму. – Бренда поняла теперь все хитросплетения и обман, жертвой которого стала она. И она сама себе вырыла эту яму! – А я теперь должна отвечать за все. Все неудачи свалят на меня.
– Этого не будет, если ты подсуетишься, – сказала Тони.
– Что же мне делать?
– Уволиться, найти новую работу. Пусть кто-нибудь другой занимается рецепторами инсулина. В конце концов, это Хейнрих поручил тебе работу – пусть он отвечает.
– Но это нечестно! – Бренду неприятно поразило предложение Тони.
– Но он именно так поступил с тобой, – уточнила Тони. – Да, да, именно он.
Бренда задумалась. Где Тони приобрела эту жесткость? Может быть, это просто защитная реакция? Или она играет в те же игры, что и мужчины?
– Ты права, – сказала Бренда. – Ты совершенно права.
В этот же вечер она написала отчет о своей работе в «Медлабе» – ее академические успехи, три года в лаборатории, лекции в университетах, – она должна понравиться будущим работодателям.
– Но что, если придется переехать в Цинциннати? – Бренда задала этот вопрос Джефу после того, как разослала свои отчеты во многие фармацевтические и химические компании страны.
– Мы подумаем об этом в свое время.
– Ты любишь меня? – Этот вопрос Бренды звучал по крайней мере один раз в день.
– Да, – сказал Джеф. Он всегда думал, что Бренде нужна эта уверенность, так как она рано потеряла отца. – Я люблю тебя. Очень.
– Но ты поддержишь меня? – Бренда всегда хотела сохранить и карьеру, и брак. Все журналы, газеты, все известные женщины, от архитектора до журналистки, которые были одновременно матерями и женами, – все они твердили о необходимости совмещать семью и работу. Все будет прекрасно, если правильно организовать свою жизнь. Бренда впервые столкнулась с противоречием, которое не вписывалось в общую картину благополучия. Неужели все они лгали?
– Конечно, дорогая, – сказал Джеф, обнимая ее.
Карьера Бренды для Джефа значила так же много, как и для самой Бренды. Джеф всегда мечтал жениться на самостоятельной женщине.
Мать Джефа до замужества была зубным техником. Отец дантистом. Их брак не был особенно счастливым – какое-то пресное, скучное существование. Джеф навсегда запомнил жалобы матери на то, что ей пришлось бросить работу, когда родились дети. Она считала это самой большой ошибкой в своей жизни.
– Лучше бы я наняла кого-нибудь присматривать за вами, – говорила она Джефу и его сестре, – и осталась бы работать. Даже если бы вся моя зарплата уходила бы на няню.
Она убедила сестру Джефа приобрести профессию и делать свою карьеру, а самого Джефа – жениться на такой женщине.
– Работающая жена – счастливая женщина, – часто говорила она, зная, что скука и пустота в ее жизни возникли из-за отсутствия настоящего дела. – Раньше телефон не переставал звонить, книга записей была заполнена до отказа – я чувствовала себя человеком. А теперь я просто домохозяйка.
Слова Нелли Муссер возымели свое действие. Сестра Джефа стала дантистом, как отец, а сам Джеф не мыслил себе жены-домохозяйки. Он верил матери, когда та говорила, что несчастлива только потому, что не работает.
Джеф думал, что работающая жена будет более интересным собеседником и будет стимулировать его работу. Он не задумывался об экономических последствиях.
– Я начинаю новое дело в Ньютоне, – сказал как-то Вэйн Элбаум Джефу. Он был сокурсником Джефа в Брауне, пронырливый парень, связанный с крупными шишками в «Бостон Дженерал». Он хотел организовать самостоятельную фирму. – Мне нужны люди. Я уже договорился с банком о кредите, так что тебе нужно только подписать заявление об уходе и переехать в Ньютон. Ты хороший парень, Джеф, и ты мне нужен. Что скажешь?
Вэйну было двадцать восемь лет, но выглядел он на тридцать пять – солидным, откормленным, преуспевающим бизнесменом. Он точно знал, чего хочет и как этого добиться. Его уверенности хватило бы на целую хоккейную команду.
– Что я предлагаю, Джеф, – сказал Вэйн, – так это практически лицензию на печатание денег. Заем мы выплатим через пять лет, а потом вся прибыль – наша. Ну, как?
Вэйн грезил о «Мерседесе» и зимнем отпуске в горах, о дорогом доме в престижном пригороде. На Джефа это не произвело никакого впечатления.
– Я знаю, Вэйн, – сказал Джеф. – Благодарю за предложение. Но я счастлив в своей клинике.
– Но там нет денег, тебе платят гроши! – воскликнул Вэйн, пораженный безрассудностью Джефа.
– Но есть другие ценности, – сказал Джеф.
– Ты всегда был альтруистом, – сказал Вэйн, пожимая плечами.
Но ценности, о которых говорил Джеф, не были совершенно альтруистическими. Работа в клинике «Роксбери» нравилась ему. Он считал очень важным для себя, когда хорошо подобранные очки помогали мальчику из гетто улучшить оценки в школе, когда операция на катаракте спасала зрение старушки, жившей на социальное пособие, когда хорошие контактные линзы помогли талантливому спортсмену заключить профессиональный контракт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114