– Я ответил, что нет.
– Ну, разумеется, нет, – поспешно сказала Кэрлис. – Мы просто работаем вместе.
– Теперь уже нет, – сказал он, перебивая ее. – Думаю, Бонни была права. Мне кажется, я и впрямь люблю вас.
У Кэрлис сердце подпрыгнуло. Любовь? Он сказал – любовь? Сердце подобралось уже к самому горлу, мешая дышать, а уж соображать и говорить – тем более. Он истолковал ее молчание как нежелание поддерживать эту тему.
– Вам неприятен этот разговор? – Голос его звучал тихо, едва слышно. «Наверное, я выгляжу полным идиотом», – подумал он. Он и не поцеловал ее ни разу, а толкует о любви. Сейчас она скажет, что он просто смешон.
– Нет, – сказала она, едва удерживаясь от слез, – он мне не неприятен. – Она робко, гадая, что будет дальше, улыбнулась ему.
Он потянулся через стол и взял ее за руку. Впервые он сделал это, не таясь.
– Я рад, – сказал он просто, и мосты были сожжены.
– Я и не представлял, как сильно хочу тебя, – сказал он потом Кэрлис, прижимая ее к себе.
– И я тоже, – прошептала Кэрлис. Она так долго ждала момента, когда она прикоснется к нему, а он к ней, она обнимет его, а он ее, что кожа под его ладонью буквально ожила. Она нежно погладила его по руке, гадая, мечта это или явь. Неужели это происходит в действительности? С ней. И с ним.
– Теперь у нас всегда так будет, – сказал он, мягко поглаживая ее щеки, губы, лоб, словно запоминая пальцами, а потом губами волокна, из которых соткана ее кожа. – Правда?
– Всегда, – выдохнула Кэрлис, веря и в то же время не веря его словам. Слишком часто ее обманывали мужчины, которых она хотела любить. Она целиком погрузилась в настоящее, не желая думать о будущем. Только бы ей опять не сделали больно. Она не хотела быть Золушкой. Она не хотела, чтобы часы били двенадцать и сказка самым безжалостным образом обрывалась.
В феврале, на день святого Валентина, Кэрлис получила три дюжины редкостно красивых, романтических роз с длинными стеблями от Рональдо Майа, хозяина знаменитого цветочного магазина в Верхнем Ист-Сайде. Из «Тойшера», на Шестьдесят второй улице, доставили три фунта трюфелей в шампанском, изготовленных мастерами своего дела в Цюрихе, и плюс к тому самый большой флакон духов, который Кирку только удалось разыскать. Ожидая, пока продавщица выпишет чек, Кирк подумал, что он никогда не делал подарков в этот день. В молодости у него не было денег, а потом, когда деньги появились, они с женой слишком давно были вместе, чтобы делать столь романтические жесты.
– Слушай, тут такое произошло! Мне принесли сегодня разом цветы, конфеты и духи, – лукаво сказала Кэрлис, когда они встретились после долгого рабочего дня. – Кто бы мог послать все это?
– Не знаю, – сказал он, обнимая ее. – Но надеюсь, что это мои цветы, мои конфеты и мои духи. А если нет, тебе придется плохо.
Польщенная его вниманием, восхищенная щедростью подарков и все еще бессильная превозмочь ощущение самозванки, Кэрлис приняла подношение с чувством человека, которому слишком долго отказывали в чисто житейских удовольствиях. Потом она поймет, что Кирк, которому редко удавалось облечь свои чувства в слова, заменял их подарками. В конце концов, ей станет недоставать слов.
В первую субботу марта, утром, в половине девятого, Кирк появился у Кэрлис дома. Накинув халат, она пила кофе.
– У тебя есть купальник? – как бы между прочим спросил он. Его лицо раскраснелось на морозе, к пальто прилипли снежинки.
– Купальник? – усмехнулась она. На улице минус пять, метель и, если верить прогнозу, будет еще хуже.
– Да, но мы собираемся на побережье, и там будет полно народу, – улыбаясь, сказал он.
– На побережье? В это время года?
– Естественно, – ответил он. – В Сейнт-Киттс. Полагаю, мы заслужили право отдохнуть немного.
Он подождал, пока она собралась, и вынес чемодан на улицу, где поджидала машина. День был пасмурным, шел снег с дождем, весь город стал белым. Шофер раскрыл зонтик и помог Кэрлис дойти до автомобиля. Садясь на заднее сиденье, она посочувствовала прохожим, у которых руки были заняты свертками, зонтики не открывались, а под ногами чавкала слякоть, доставшаяся в наследство от снегопада на прошлой неделе. Неожиданно она поняла, каково это – разъезжать в автомобиле, и, к собственному удивлению, не ощутила никаких угрызений совести. Ей это нравилось. Ты заработала право на это, говорила она себе, если не ты, то кто же?
Голден Лемон был местечком уютным, интимным и исключительно роскошным. Таких мест немного, и сюда ездят люди, которые знают толк в хорошем отдыхе. Владелец, Артур Лимен, купил брошенный сахарный завод на островке вулканического происхождения, сплошь покрытом бархатистым темноватым песком, и превратил кирпичное здание в большую гостиницу. Все номера были индивидуальными, но все на редкость славные, обставленные старинной мебелью, увешанные цветистыми коврами и великолепными картинами. В еде Артур разбирался не хуже, чем в обстановке, меню изобиловало местными блюдами, которые и подавали соответствующим образом – суп из черепах, суфле из киви, только что выловленная в заливе рыба. И вот, на фоне чудесного пейзажа, королевских застолий, бурного моря цвета индиго, разыгрывалась настоящая любовная драма. Неделя, проведенная в Сейнт-Киттсе, превратила заурядный роман в неистовое чувство, а несчастного мужа в страстного любовника.
– Я хочу тебя, – все повторял и повторял он, лаская ее знойными тропическими вечерами. – Ты нужна мне, и я не отпущу тебя ни на шаг. Я люблю тебя, – говорил он ей утром, прижимая к груди, покрывая поцелуями все тело на укромном солнечном пляже, когда воздух был еще свеж и прохладен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159