ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Я превратился в последователя самой бездарной школы Фонтенбло Школа Фонтенбло – художественная школа, основанная в XVI веке итальянскими художниками (Россо, Приматиччо), приглашенными королем Франциском 1 для украшения дворца Фонтенбло.
. Все должно быть маленьким, округлым. И чтобы никакой индивидуальности, разнообразия, выдумки, никакой души. Мое дело – украшательство. Чтобы все было чинно, благородно, без искры вдохновения. Обнаженные красотки, годные только для евнухов.
Ренуар грустно улыбнулся и сказал:
– Я тебя понимаю. Друг мой, я прошел ту же школу. В четырнадцать лет я десятками расписывал чашки и блюда в манере Буше. В шестнадцать, когда мое обучение было закончено, приказали расписывать фарфор в стиле Шардена. Затем веера в стиле мадам Помпадур Помпадур – Антуанетт Пауссон, маркиза Помпадур (1721–1764) – фаворитка французского короля Людовика XV.
. В двадцать мне прочили большое будущее, я умел расписывать ширмы в какой угодно манере – под Пуссена, Буше или Фрагонара. Никто не мог соперничать со мной. Если бы вы только видели, какие это были прекрасные ширмы! Когда подкопил на Школу изящных искусств и бросил работу, хозяин чуть не обалдел. Сказал мне, что я идиот, что эти ширмы покупают теперь для самых раскошных будуаров в Париже. Говорил, если я начну писать на полотне, то я пропал, я разучусь расписывать все эти ширмы. Но я должен был бросить работу, хотел научиться писать обнаженное женское тело – вот что мне нравится.
Хотя в Школе я этому никогда по-настоящему не научусь.
Огюст сказал уже спокойнее:
– Вот почему мне нужна мастерская, пусть даже и неудобная.
Дега горько расхохотался.
– И к тому же кому какое дело, что мы делаем? Да имеет ли значение то, что мы делаем…
– Конечно, имеет, – ответил Фантен. – Вот Моне, например, скоро выставит новую картину – «Олимпия». Я видел ее у него в мастерской. Это новое слово в изображении обнаженного тела.
Дега спросил:
– Она что, без ног и без рук?
– Нет, эта картина понятна каждому. Даже тебе, Дега. Прекрасная обнаженная натура.
– Тебе нравятся вся и все, – съязвил Дега.
– Неправда, – настаивал Фантен. – Мне не нравится Бугеро, Кутюр, Жером, Кабанель, Шассерио Бугеро, Вильян (1825–1905) – французский живописец, один из самых популярных представителей салонно-академического искусства.
Кутюр, Тома (1815–1870) – французский живописец салонно-академического направления. Учитель Мане.
Жером, Жан-Леон (1824–1904) – французский живописец и рисовальщик. Представитель салонно-академического искусства.
Шассерио, Теодор (1819–1856) – французский живописец, ученик Энгра, связанный с романтической школой.
.
– И все равно ты малокритичен для хорошего художника, – сказал Дега.
– И еще мне иногда не нравится Дега, – добавил Фантен.
– От этого ты не станешь знатоком, – отозвался Дега. – Иногда мне самому не нравится Дега.
Огюст вывел их из конюшни. Ему надоели споры, и к тому же он точно знал теперь, что ему надо. Споры внесли ясность в его мысли. Лучше хоть эта мастерская, чем никакой. И еще ему не хотелось, чтобы они встретились с Розой, которая должна была скоро прийти.
Моне сказал Огюсту:
– Хотя я и вырос в Гавре, но родился неподалеку отсюда.
Огюст заинтересовался.
– И я тоже.
Они сравнили даты и обрадовались, обнаружив, что не только родились неподалеку друг от друга, но и с разницей всего в два дня. Удивило и такое совпадение, что их отцы пошли регистрировать их в ту же мэрию того же района и в один и тот же день. Огюст и Клод Моне отправились проверить, стоит ли мэрия на прежнем месте.
3
Лекок был недоволен, когда Огюст сообщил ему о новой мастерской. Он посмотрел на незаконченную женскую голову, над которой трудился Огюст, и сказал:
– Это несерьезная причина.
– Разве вам не нравится голова?
– Голова ни при чем. Все дело в девушке. Огюст смутился.
– Я все знаю об этой мадемуазель, – сказал Лекок. – Какие уж тут секреты. Разве можно скрыть что-нибудь от привратника?
– Что же вы молчали?
– А что я мог сказать? Разве это остановило бы вас?
Кровь бросилась Огюсту в лицо, когда он понял, что Лекок его не одобряет. И Лекок был прав.
– Я совсем не против того, что вы переезжаете, – продолжал Лекок, хотя это не совсем соответствовало действительности: он был очень против, но не хотел подать виду. – Все дело в том, как вы переезжаете. Вы будете обязаны ей, а это может плохо кончиться.
– Я сам себе хозяин, – настаивал Огюст.
– Но вы живете ведь не только рассудком. А чувство ответственности, совесть? Об этом не думаете до поры, до времени, но вы ведь не такой, как большинство людей искусства. Конечно, для вас ваяние превыше всего, но у вас есть еще чувство долга.
– Мэтр, мне нужна девушка.
– Девушка, но не ответственность за нее. Она вам не подходит.
– Я не собираюсь на ней жениться.
– Тем не менее вы не из тех, кто способен поступиться своими обязанностями.
– Она хорошая натурщица.
– И еще она хорошо готовит, хорошая хозяйка и даже, возможно, хорошая любовница. Но вы ей задолжали, и со временем проценты на занятую сумму будут расти. Постепенно ваши плотские чувства будут удовлетворены, погаснут, а она останется, и, как бы вы.ни пытались от нее избавиться, вы все равно будете помнить, какую помощь она вам оказала. И тогда обнаружите, что благодарность бывает подчас очень тяжелым бременем.
– Благодарю вас за совет.
– Запомните, – строго продолжал Лекок, – это опасно. – Он выступал в роли доброжелателя, и Огюст из благодарности неохотно уступил. – Но мне, Роден, вы ничем не обязаны. Ничем!
– Нет, многим. Но я… – Огюст запнулся и умолк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
. Все должно быть маленьким, округлым. И чтобы никакой индивидуальности, разнообразия, выдумки, никакой души. Мое дело – украшательство. Чтобы все было чинно, благородно, без искры вдохновения. Обнаженные красотки, годные только для евнухов.
Ренуар грустно улыбнулся и сказал:
– Я тебя понимаю. Друг мой, я прошел ту же школу. В четырнадцать лет я десятками расписывал чашки и блюда в манере Буше. В шестнадцать, когда мое обучение было закончено, приказали расписывать фарфор в стиле Шардена. Затем веера в стиле мадам Помпадур Помпадур – Антуанетт Пауссон, маркиза Помпадур (1721–1764) – фаворитка французского короля Людовика XV.
. В двадцать мне прочили большое будущее, я умел расписывать ширмы в какой угодно манере – под Пуссена, Буше или Фрагонара. Никто не мог соперничать со мной. Если бы вы только видели, какие это были прекрасные ширмы! Когда подкопил на Школу изящных искусств и бросил работу, хозяин чуть не обалдел. Сказал мне, что я идиот, что эти ширмы покупают теперь для самых раскошных будуаров в Париже. Говорил, если я начну писать на полотне, то я пропал, я разучусь расписывать все эти ширмы. Но я должен был бросить работу, хотел научиться писать обнаженное женское тело – вот что мне нравится.
Хотя в Школе я этому никогда по-настоящему не научусь.
Огюст сказал уже спокойнее:
– Вот почему мне нужна мастерская, пусть даже и неудобная.
Дега горько расхохотался.
– И к тому же кому какое дело, что мы делаем? Да имеет ли значение то, что мы делаем…
– Конечно, имеет, – ответил Фантен. – Вот Моне, например, скоро выставит новую картину – «Олимпия». Я видел ее у него в мастерской. Это новое слово в изображении обнаженного тела.
Дега спросил:
– Она что, без ног и без рук?
– Нет, эта картина понятна каждому. Даже тебе, Дега. Прекрасная обнаженная натура.
– Тебе нравятся вся и все, – съязвил Дега.
– Неправда, – настаивал Фантен. – Мне не нравится Бугеро, Кутюр, Жером, Кабанель, Шассерио Бугеро, Вильян (1825–1905) – французский живописец, один из самых популярных представителей салонно-академического искусства.
Кутюр, Тома (1815–1870) – французский живописец салонно-академического направления. Учитель Мане.
Жером, Жан-Леон (1824–1904) – французский живописец и рисовальщик. Представитель салонно-академического искусства.
Шассерио, Теодор (1819–1856) – французский живописец, ученик Энгра, связанный с романтической школой.
.
– И все равно ты малокритичен для хорошего художника, – сказал Дега.
– И еще мне иногда не нравится Дега, – добавил Фантен.
– От этого ты не станешь знатоком, – отозвался Дега. – Иногда мне самому не нравится Дега.
Огюст вывел их из конюшни. Ему надоели споры, и к тому же он точно знал теперь, что ему надо. Споры внесли ясность в его мысли. Лучше хоть эта мастерская, чем никакой. И еще ему не хотелось, чтобы они встретились с Розой, которая должна была скоро прийти.
Моне сказал Огюсту:
– Хотя я и вырос в Гавре, но родился неподалеку отсюда.
Огюст заинтересовался.
– И я тоже.
Они сравнили даты и обрадовались, обнаружив, что не только родились неподалеку друг от друга, но и с разницей всего в два дня. Удивило и такое совпадение, что их отцы пошли регистрировать их в ту же мэрию того же района и в один и тот же день. Огюст и Клод Моне отправились проверить, стоит ли мэрия на прежнем месте.
3
Лекок был недоволен, когда Огюст сообщил ему о новой мастерской. Он посмотрел на незаконченную женскую голову, над которой трудился Огюст, и сказал:
– Это несерьезная причина.
– Разве вам не нравится голова?
– Голова ни при чем. Все дело в девушке. Огюст смутился.
– Я все знаю об этой мадемуазель, – сказал Лекок. – Какие уж тут секреты. Разве можно скрыть что-нибудь от привратника?
– Что же вы молчали?
– А что я мог сказать? Разве это остановило бы вас?
Кровь бросилась Огюсту в лицо, когда он понял, что Лекок его не одобряет. И Лекок был прав.
– Я совсем не против того, что вы переезжаете, – продолжал Лекок, хотя это не совсем соответствовало действительности: он был очень против, но не хотел подать виду. – Все дело в том, как вы переезжаете. Вы будете обязаны ей, а это может плохо кончиться.
– Я сам себе хозяин, – настаивал Огюст.
– Но вы живете ведь не только рассудком. А чувство ответственности, совесть? Об этом не думаете до поры, до времени, но вы ведь не такой, как большинство людей искусства. Конечно, для вас ваяние превыше всего, но у вас есть еще чувство долга.
– Мэтр, мне нужна девушка.
– Девушка, но не ответственность за нее. Она вам не подходит.
– Я не собираюсь на ней жениться.
– Тем не менее вы не из тех, кто способен поступиться своими обязанностями.
– Она хорошая натурщица.
– И еще она хорошо готовит, хорошая хозяйка и даже, возможно, хорошая любовница. Но вы ей задолжали, и со временем проценты на занятую сумму будут расти. Постепенно ваши плотские чувства будут удовлетворены, погаснут, а она останется, и, как бы вы.ни пытались от нее избавиться, вы все равно будете помнить, какую помощь она вам оказала. И тогда обнаружите, что благодарность бывает подчас очень тяжелым бременем.
– Благодарю вас за совет.
– Запомните, – строго продолжал Лекок, – это опасно. – Он выступал в роли доброжелателя, и Огюст из благодарности неохотно уступил. – Но мне, Роден, вы ничем не обязаны. Ничем!
– Нет, многим. Но я… – Огюст запнулся и умолк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215