– Вы очень утомлены, – упрашивал Ван Расбург. – Вам действительно необходим отдых. Умоляю вас, друг мой, пока мы с вами окончательно не поссорились, поезжайте в Амстердам. Вам нравится Рембрандт, и вы будете очарованы им, когда увидите его в Рийксмузеуме. Самые лучшие его работы там. Поезжайте на неделю. То, что будет сделано без вас, поделим пополам.
Огюст, уже сдаваясь, все еще сомневался.
– А в следующем году сможете поехать в Италию. Мы поднимем наши цены.
– А это не уменьшит спрос?
– Не думаю. Огюст, сколько вам лет?
– Тридцать три. – Последние несколько дней, после письма Дега, ему казалось, что он уже глубокий старик.
Ван Расбург достал из кармана сто франков. Подарок на прощание. На путевые расходы. И отмахнулся, когда Огюст начал благодарить. Вернувшись, Огюст будет работать с еще большим усердием.
Вечером Огюст сказал Розе, что на несколько дней уедет в Голландию.
– Деловая поездка, – пояснил он, заметив ее растерянность.
Она спросила:
– А что я буду делать, пока тебя нет?
– Ты будешь присматривать за мастерской. По возвращении я буду больше работать здесь, – сказал он.
Она с трудом сдерживала слезы. Огорченная, испуганная, она прижалась к нему, словно ища у него защиты. Но он не отвечал на ее ласки. Он думал о том, что ему в первую очередь надо посмотреть в Амстердаме.
Огюст уехал на следующее утро. «Вернусь примерно через неделю» – вот и все, что он сказал ей на прощание. Роза чуть не плакала. И за что он к ней так несправедлив? Когда дверь за ним закрылась, она опустилась на колени и молила святую деву о прощении. Будь они женаты, этого никогда бы не случилось, но разве тут ее вина?
Огюст быстро шагал по улице, он боялся, что смягчится и повернет назад, чтобы попросить у нее прощения за свою грубость. В конце улицы обернулся в надежде, что она стоит в дверях, он хотел помахать ей на прощание. Ее не было на пороге, и ему стало досадно, но он ведь сам запретил провожать: не любил сентиментальностей. Это к лучшему, что он не вернулся. Путь лежал в Амстердам, город, где его ждало столько удовольствий.


Глава XVII

1

Огюст приехал в Амстердам и сразу направился в Рийксмузеум. Медленно прогуливался он по залам самой богатой коллекцией картин Рембрандта, какую он когда-либо видел. Он был чуть ли не единственным посетителем музея. Глядя на все это богатство, он думал: собрать бы тут произведения Рембрандта, рассеянные пo всему свету. Жаль, что нельзя, думал Огюст, хотя и рад был раньше повидать Рембрандта в Лувре.
Плохо освещенные залы раздражали его.
Многие картины сильно пострадали от времени.
Толстый слой лака не мог скрыть трещин; что особенно бросалось и глаза в «Ночном дозоре», главном украшении Рийксмузеума. Краски на картине выцвели и приобрели грязноватый оттенок. Рама была старомодной. Даже некоторые великолепные карандашные наброски покрылись пылью и пятнами.
Он вспомнил Ренуара и Дега, которые не всегда разделяли его восхищение Рембрандтом. Ренуар считал голландца чересчур меланхоличным, а Дега полагал, что он недостаточно меланхоличен. Огюст вспомнил слова Ренуара: «На его картинах почти не сыщешь хорошенькой женщины, в палитре преобладают грязноватые тона, у него так много черного, и мне не нравится его мазок». Он вспомнил, что Дега, который стоял рядом, добавил: «Ты просто не разобрался: то, что Рембрандт великий художник, – это общеизвестно. Да, я признаю, что рисунок у него превосходен, когда он действительно знал, чего хотел, но Энгр мне больше по душе – такая чистота линий. Это нельзя не признать. Его картины скульптурны».
Может, и так, думал Огюст, но именно из-за этих недостатков он еще больше отдавал ему предпочтение. Рембрандт был самым любимым его художником. Что бы там ни говорил Дега, у Рембрандта не было и тени сентиментальности, да и протестантская праведность была ему тоже чужда. А его темные тона таили в себе глубину, объемность, выразительность.
Его интуитивная тяга к Рембрандту постоянно боролась с неверием в Рембрандта его друзей, что еще больше усиливало эту тягу. Рембрандт не столько подчинял его своему влиянию, сколько трогал до глубины души. Кто бы что о нем ни говорил, картины Рембрандта притягивали Огюста, словно они были его плотью и кровью.
Он каждый день посещал Рийксмузеум. В Амстердаме были и другие музеи, но их очередь еще не подошла. Он ни с кем не обменивался мнениями, а просто стоял, смотрел, впитывал, жадно поглощая малейшие детали. «Мир Рембрандта – это никак не мир захватывающей дух красоты, – размышлял он, – нет, скорее, в нем преобладало безобразное». Его не покорил и знаменитый «Ночной дозор». Картина висела в отдельном зале. Она показалась ему слишком громоздкой, замысловатой, а композиция – несколько непродуманной.
Его привлекали только лица, из-за них он не раз возвращался к картине. Изображая их, художник как бы признался всему миру, что великая тьма окружает его. Рембрандт, уже обреченный человек, обессмертил этих людей своим талантом, воображением и умом, хотя смерть отняла у него все, что было ему дорого, смерть подкрадывалась к нему самому, а люди всячески унижали его, называя ничтожеством, неудачником, нищим. И все же Рембрандт продолжал писать, не затем, чтобы отомстить за себя, а потому, что не писать не мог.
Рембрандт откликался на события своего времени. Рембрандт остро чувствовал весь трагизм борьбы человека с судьбой и отобразил эту борьбу как ее свидетель и участник. Страдания духа и плоти у него едины. Амстердам не оценил Рембрандта, и художник с годами примирился с этим.
Примирился! Эта мысль не давала Огюсту покоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215