Джэсон выслушал слугу и подал ему письмо с наказом доставить его господину Гробу и дождаться ответа.
– Я попросил Гроба устроить мне встречу с Бетховеном. Это покажет, что я ему доверяю, – объяснил Деборе Джэсон после ухода кучера.
– А ты и в самом деле ему доверяешь?
– Вовсе нет. Но если я еще положу деньги в его банк, то окончательно заставлю его замолчать. И, возможно, сумею получить обратно наши паспорта.
Дебора сомневалась, но вслух сказала:
– Я все-таки думаю, что Эрнестом Мюллером движут прежде всего личные интересы. Как, впрочем, и всеми остальными.
– Естественно. Он этого и не отрицает. Но я не так наивен, как ты думаешь. Я использую Гроба, чтобы встретиться с Бетховеном, а Эрнеста, чтобы повидать Сальери.
– Но нас ведь обыскивают? Что делать?
– Переедем на частную квартиру, наймем свою прислугу. Мне нужно разыскать Дейнера и доктора, который лечил Моцарта. Интересно, во всех ли аптекарских лавках во времена Моцарта свободно продавался яд?
Не дожидаясь ответа Деборы, Джэсон запер дверь на ключ и, утомленный, быстро заснул. За окном накрапывал мелкий дождь, и Дебора слышала бессвязное бормотание мужа. Волнение не покидало ее. На следующее утро она упросила его спрятать все записи в надежное место, и когда он с готовностью исполнил ее просьбу, немного успокоилась.

18. Девятая симфония

Гроб гордился своим близким знакомством с Бетховеном. Он считал, что человеку его воспитания и вкуса подобает поддерживать такие связи. Спустя несколько дней он принял Джэсона и Дебору в своей конторе; нужно было заранее условиться с композитором об удобном для него времени для визита.
– Я обратился непосредственно к самому Бетховену, – объявил Гроб Джэсону и Деборе. – Он находится сейчас в Бадене, где поправляет свое здоровье, но в скором времени собирается вернуться в Вену, и согласился встретиться с вами, чтобы обсудить заказ на ораторию.
Итак, Бетховен вовсе не проживал возле гостиницы «Белый Бык», как утверждал Губер, подумал Джэсон. Неужели начальник полиции обманул его? Или, возможно, его самого неправильно информировали? Последнее казалось маловероятным.
– Благодарю вас, господин Гроб, – ответил Джэсон.
– Поскольку Бетховену известно мое положение в обществе, моя поддержка несомненно произвела на него впечатление, и он особо заинтересовался вашим предложением.
– Нуждается ли он в деньгах, господин Гроб?
– Судя по всему, да. Несколько месяцев назад из-за него чуть было не разразился скандал.
– Скандал из-за денег? – спросила Дебора.
– Не только из-за денег, госпожа Отис, а и по многим другим причинам, но разгорелся спор из-за суммы, которую он должен был получить.
Джэсон вспомнил денежные затруднения, которые всегда испытывал Моцарт, и немало удивился; он считал, что уж Бетховен-то не испытывает нужды.
– Деньги эти полагались за его сочинения? – спросил Джэсон.
– Да, за два его новых произведения, исполнения которых он добивался. Из-за этого в Вене разыгрался такой спор, словно речь шла о деле государственной важности.
– О каких произведениях шла речь?
– Одно – «Missa solemnis, Торжественная месса (лат.).

второе – Девятая симфония с хоровым финалом. Добиваясь их исполнения, он поднял такой шум, что вся Вена превратилась в настоящее поле битвы. – Гроб призвал Джэсона и Дебору к полному вниманию, словно собирался давать показания в суде. – Друзья Бетховена прослышали, что после многих лет бездеятельности он закончил новую мессу и симфонию. С этого все и началось. Многие не верили в его способность создать что-то новое, ибо к тому времени он совсем лишился слуха. Желая доказать, что Бетховен все еще полон творческих сил, его друзья решили устроить большой концерт.
Трудности возникли с самого начала. Для исполнения таких больших вещей нужно было снять помещение театра, а цензор воспротивился. Да и начальник полиции счел святотатством исполнение духовной музыки в стенах театра. Удивляться не приходилось, ибо за несколько лет до того глава полиции князь Седельницкий запретил в великий пост устраивать танцы в частных домах. Но все, разумеется, понимали, что власти с подозрением относятся к Бетховену, в особенности когда стало известно, что финал его новой симфонии, ода „К радости“ написана на слова Шиллера. Хотя бетховенская музыка и не была под запретом, она, однако, не всегда пользовалась одобрением коронованных особ.
Тогда друг Бетховена князь Лихновский, пользовавшийся влиянием при дворе, представил начальнику полиции князю Седельницкому петицию, испрашивая разрешения, чтобы концерт все-таки состоялся в театре.
Начались споры, какой выбрать театр. Князь Лихновский уверял Бетховена, что разрешение будет непременно дано, если речь пойдет о театре „У Вены“. Но Бетховен не ладил с двумя музыкальными директорами этого театра, а когда ему не удалось назначить руководителя оркестра по своему вкусу, он наотрез отказался от театра „У Вены“ и решил снять помещение театра „Кертнертор“, хотя разрешения властей еще не поступило.
И тут возникли новые разногласия. Бетховен заявил, что недоволен денежными условиями, в особенности ценами на билеты, – он требовал их повысить. Но и тут нужно было согласие полицейского ведомства, а оно отказалось его дать. Тем временем Бетховен снял театр и ему пришлось самому платить за оркестр, хор и все остальное.
А среди многочисленных друзей Бетховена, которые помогали ему с концертом, возникло столько неурядиц, столько подозрительности и враждебности, что в суете все позабыли о главном – что цензор может вообще запретить концерт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129