Так что впредь будь точен в формулировках и не делай плохо продуманных глупостей. Уяснил?
– Так точно, Соломон Карпович!
– Ладно, иди отсюда.
– Есть!
…Ну и что? Выяснили причину гибели летчика-истребителя – а смысл? Какое-либо отношение это испано-российское горе имеет к происшествию у привокзального кафе? Видимо, никакого…
Черт-те знает что! Ведь и без этого забот через край: террористы-стахановцы уже почти всю царствующую династию перебили. Один царек и остался – Герберт Нежнейший, единственный и неповторимый покровитель Соломона Фон-Ли.
Из-за этого на планете назревает политический кризис… Прокуратура чего-то окрысилась. А сколько им, собакам нюхастым, деньжищ перетаскано – не счесть! Группировка Филатова очередной наезд затеяла, да не просто наезд, а полномасштабную операцию по уничтожению всей империи Соломона!
В довесок какой-то изрядный баламут, «народный любимец Маэстро» в городе завелся – кто такой, откуда, что в голове, что в руках? Вот! Вот это реально заслуживает внимания! А не бомж шелудивый!..
Но. Чутье – есть чутье. Ему Соломон доверял всегда. На чутье одном и держался. Оно одно НИКОГДА его не подводило, хоть и рекомендовало иной раз гольный абсурд и глупости; а на деле потом оказывалось – не глупости это, а гениальные озарения, не только спасавшие от галер или Бастилии, но и стабильно добавлявшие к владениям Соломона очередные провинции.
…Фон-Ли снова и снова перебирал иллюстрирующие докладную записку цветные фотокарточки.
Первую: из спины бродяжки зловеще пробивается кол.
Вторую: братец Дрын на фоне плаката «Добро пожаловать ко мне в кабачок!», плотоядно расставив руки, окровавленные до самых ушей, осоловело пялится в безвоздушное пространство.
Третью: всему городу хорошо знакомый паучок, сжимающий в лапках миленькое копьецо; да и вообще – будучи педагогом, Соломон Карпович сам неоднократно любовался чудным зверушкой, прописанным на оградке родной Спецшколы…
…Еще и еще раз Фон-Ли толковал со следователем, ведущим это дело, советовался со своими зубрами из службы безопасности, выслушивал экспертов из краеведческого музея, говорил с патологоанатомом, делавшем вскрытие, пил водку с бригадой скорой помощи, снимавшей Фредерика с ограды, скандалил с метеорологами…
Даже лично съездил к привокзальному кабачку, окинул свежим взглядом место происшествия.
Результат – ноль!
…А проводники беззаботно колыхались в курортных поездах… Ну ведь могли бы, могли, пилигримы эти неуловимые, кое-что интересненькое рассказать!.. Наверняка могли.
Но.
Время нещадно шло.
Мысли тупо стояли.
Проводники весело катались.
И!
Наконец-то!
Гип-гип! Ура!!! Соломон вынес решение. Он знал – что ему делать.
Но. Одного лишь Фон-Ли не мог взять в толк: за каким чертом ему это нужно?!
Интуиция, пес ее дери, тетка загадочная.
…Но стопроцентно несокрушимой брони никакая тетка-интуиция (даже качественно отодранная опытным кобелем…) жулику дать не в состоянии. Потому что в темных подворотнях зачастую болтаются не только паскудные, но и порядочные хлопцы.

Глава четвертая
Как Марат стал Шерифом


За 23 года до самоубийства Капитолины Карловны


1

Свое предназначение Марат Раевский осознал еще в 14 лет. В те дни Марат ежедневно получал порцию дежурных тумаков, которыми его щедро одаривали малолетние шпанята. Они лупили Марата с того дня, как он перешел в новую школу. Экзекуция происходила на заднем дворе школы, каждый раз после уроков. Утром, перед уроками, никто Марату не мешал – шпанята еще дрыхли в своих грязных норках. Активная фаза жизни у них начиналась ближе к полудню.
Марату, в общем, повезло, эта стайка шпанят по странному стечению обстоятельств еще не превратилась в живодерскую банду. Поэтому били Марата сравнительно гуманно. В смысле – не до большой крови. Толкали, шпыняли, ставили подножки. Отбирали ранец и перебрасывали его друг другу.
Дома Марат не жаловался. Говорил своей подслеповатой бабуле, что на физкультуре перезанимался боксом. Бабуля этому верила, и при встречах с соседками хвасталась храбрым и сильным внуком-боксером.
Воротившись из школы, Марат умывался, снимал, чистил и приводил в порядок форму. Обедал. Затем садился к любимому аквариуму. Неспешная жизнь личного водоема успокаивала его. Полюбовавшись, как золотые рыбки послушно хватают из рук свежий мотыль, Марат брался делать уроки. Науки давались ему легко. Вообще говоря, Марат был неприхотлив. И если бы не приключения со шпанятами, Марат Раевский был бы вполне доволен жизнью.
Марат прекрасно понимал, что избежать экзекуций несложно. Существовал же ведь другой путь, которым, собственно говоря, и ходили все нормальные дети. Тогда никто из обидчиков и не подумал бы трогать Марата. Но через опасный задний двор было гораздо короче. И Марат предпочитал именно этот короткий маршрут. И, как назло, он пролегал по исконной территории малолетних шпанят. А свою территорию шпанята прилежно защищали от чужаков. Марат был чужаком. Он учился в школе, они – нет. Не потому, что не хотели, или еще что. Им было просто некогда. У бездомных детей всегда много забот, им не до школы. Они каждый раз так ему и говорили: «Ты тут не ходи, это наше место. А ты – не наш. Понял? Не будешь ходить – не тронем. А пока – получай, что заслужил».
Но Марат, несмотря на все предупреждения и синяки, упорно продолжал шагать домой через чужие владения. И каждая его прогулка оканчивалась одинаково печально. Жалкая оборона сминалась в два счета. Несколько раз Марату все же удавалось каким-то чудом достать одного из обидчиков… Только и всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18