А польским и литовским людем на Москве ни у каких у земских расправных дел, и по городам в воеводах и в приказных людех не быти и в наместничество и в староство городов польским и литовским людем не давати.(Поляков и литовцев своей свиты Владислав мог жаловать деньгами и поместьями. Русских служилых людей – от бояр до пушкарей – он должен был иметь) всех по достоинству в чести, и в жалованьи, и в милости… прежних обычаев и чинов, которые были в Московском государстве, не переменяти, и московских княженетских и боярских родов приезжими иноземцы в отечестве (родовитости. – А. Б.) и в чести не теснити и не понижати…
(Владислав обязывался сохранять за владельцами прежние поместья, вотчины и казенные оклады и изменять их лишь по совету с Думой, как и юридические нормы; важные судебные решения, особенно смертные приговоры, новый царь мог выносить только вместе с боярским судом.Между Россией и Речью Посполитой предполагался мир и военный союз. Запрещалось мстить за погибших с обеих сторон при свержении Лжедмитрия I, без выкупа возвращались все пленные. Прежними оставались налоги и торговые правила. Обоюдно укреплялось крепостное право.)
Торговым и пашенным крестьянам в Литву с Руси и из Литвы на Русь выходу не быти, также и на Руси промеж себя христианам выходу не быти. Боярам, и дворянам, и всем чинам держати крепостных людей по прежнему обычаю, по крепостям…
(О казаках должны были принять особое решение – быть им или не быть. От иноземцев и «воров» очищались все территории Российского государства, «как были до нынешния Смуты». Королю выплачивалась контрибуция. Лжедмитрия II следовало «изымати или убити», Марину Мнишек вернуть в Польшу.)
А гетману Станиславу Станиславовичу (Жолкевскому. – А. Б.) в город Москву польских, и литовских, и неметских и всяких ратных людей, которые с ним и которые с Яном Сапегою, и без повеления бояр и без дела не впущать…А про Смоленеск гетману бити челом и отписати к великому государю Жигимонту королю, чтоб король по Смоленску бити не велел и тесноты б городу никакия учинити не велел.А о крещеньи, чтоб государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу пожаловати креститися в нашу православную христианскую веру греческаго закона и быти в нашей православной христианской греческой вере, и о иных недоговорных статьях и О всяких делах (послать посольство к Сигизмунду и Владиславу договариваться)…». Печ. по: СГГиД. М., 1819. Т. 2. № 200.
Текст представляет собой копию договора, оставшуюся у московского правительства после вручения полякам переписанного и заверенного подлинника. Заверенный Жолкевским и его людьми польский подлинник опубликован там же, № 199.

7. ИЗ НАКАЗА ПАТРИАРХА ГЕРМОГЕНА И БОЯР ПОСЛАМ К КОРОЛЮ СИГИЗМУНДУ ПОД СМОЛЕНСК 17 августа 1610 года Значение последнего, отсутствовавшего в прежних договорах с тушинцами и городовыми воеводами пункта приведенного выше соглашения полностью раскрывается в наказе послам, которые должны были добиться принятия этого условия Сигизмундом III, упорно осаждавшим Смоленск. Переход королевича Владислава в православие был обязательным требованием патриарха, которого он неукоснительно держался и которое создало Гермогену славу истинного борца за веру.Патриарх не выдумал это условие, давно бродившее в умах его паствы. Еще во время похода поляков на Москву Жолкевский посылал в столицу списки договоров с тушинцами и городовыми воеводами, надеясь перетянуть служилых людей на сторону Владислава. Но вот что написали гетману брянские и смоленские воины Московского гарнизона 14 июля, еще до свержения Василия Шуйского:
«…Мы те грамоты, и ответныя речи Сигизмунда III тушинским послам.

, и запись сами прочитавши, дали читать в Москве дворянам, и детям боярским, и многих разных городов всяким людям. И они, прочитав, говорят: «Что де в записе не написано, чтобы государю нашему королевичу Владиславу Сигизмундовичу окреститься в нашу христианскую веру и крестившись сесть на Московском господарстве?! А польским людям и литовским людям не быть насильственно в городах Московскаго господарства, наипаче от господаря нашего королевича приближенных, кои с ним, господарем, будут находиться на Москве, чтобы (русским. – А. Б.) никакого утеснения не было» Сборник Муханова. М., 1856. № 106.

.
Даже сторонников Владислава в Москве не удовлетворяли объяснения Жолкевского, что королевич обещает не нарушать православной веры, а о собственном вероисповедании будет «совещаться» с патриархом и боярами Там же. № 107.

.Ясно, что при таком настроении оборонявших столицу ратников даже твердостоятельный Гермоген не мог воспротивиться свержению Шуйского и выбору Владислава. Но он в полной мере оценил значение требования о крещении королевича в православие до того, как тот займет московский престол. Гермоген видел, что в предложенном Жолкевским проекте оговора, основанном на зимнем соглашении с тушинцами, на первом плане стоял Сигизмунд, а не Владислав – тот самый Сигизмунд, который был известен как враг православия и насадитель унии на русских землях Речи Посполитой.Патриарх с единомышленниками вычеркнул в проекте фразы, подобные той, что мощи святых на Руси будет в почитании иметь «король, его милость, яко истинный господарь христианский, з сыном своим». Гермоген не мог не обратить внимание на оговорку Сигизмунда, что не освещенные в договоре вопросы будут решены с патриархом, властями, боярами и всею землею, когда он сам «будет под Москвою и на Москве» Taм же. № 104. С. 175, 178.

. Не нужно было знакомиться с секретным письмом короля сенаторам, чтобы убедиться в его стремлении, прикрываясь Владиславом, самому захватить московский трон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119