Деревня, как всегда и везде, пострадала меньше, но города вымирали: большие оружейные заводы, построенные полвека назад и работавшие на заказ из Москвы, закрылись, Россия больше не покупала уголь для отопления, заменив его более близкими к потребителю дровами, украинский сахар никому не был нужен, а в довершение всех бед черноморские порты оказались на отшибе от основных торговых путей. Женщины были, как нигде, дёшевы, но наши попутчики опасались подцепить сифилис и решили подождать до Киева, где недавно появился в продаже какой-то новый медицинский лакмус. Как не печалили эти виды сердце нашего героя, но всё было нипочём в сравнении с чувством Родины, рождавшимся при виде каждого яблоневого сада, каждого пшеничного поля, каждого колодца по пути. В жаркий день истомлённому ездоку так хочется соскочить с подножки экипажа, растянуться привольно на траве в тени плакучей ивы и лежать, поглядывая на далёкую речку, где в камышах кричит очеретянка. Вот так же здесь проезжал шестилетний Игорь Сергеев с мамой в неправдоподобно далёком 1980 году, когда по улицам ходили пионерские отряды в белых рубашках с золотыми пуговицами, преступности не было, в газетах писали: "В то время, как на 30 миллионов американцев приходится двадцать миллионов лошадей, советское социалистическое хозяйство...", а музыкальные шкатулки были дефицитом. В Чернигове накануне их приезда начисто сгорела станция, огонь перекинулся на соседние дома, и теперь на пепелище рылась худая кошка. Уцелевший начальник станции самолично отвёл их в палаточный городок, но палатку пришлось делить с еще одним странником. Этот высокий и нервный блондин сразу же показался Анатолию его троюродным братом из Пензы, но это оказался немецкий коммивояжер Антон Дрекслер, следующий по делам в Нижний Новгород. Он неплохо владел русским и был уроженцем Магдебурга. Анатолий, который как-то раз проездом был в Магдебурге, стал ему рассказывать о достопримечательностях его же родного города, и оказалось, что немец во многом с ним не согласен: и готический собор там не XIII, а XVI века, и сам город не на Хафеле, а на Эльбе, но старший лейтенант и не думал сдаваться. В конце концов, немец из вежливости признал свою неправоту, а Анатолий вошёл в раж и пожалел, что не поспорил на сто марок. Ночью немец, уместившийся в своем спальном мешке между ними, ужасающе храпел, нет, просто выл, и им постоянно приходилось его расталкивать. Из всего общения с ним Игорь вынес только то, что Германия с Францией и Бельгией вышли месяц тому назад из НАТО, а стало быть, сообщение "Times" о военных учениях в Арденнах газетная утка. Это многое меняло, но Игорь еще не знал официальной реакции правительства и мог сколь угодно фантазировать о последствиях. Немец объяснял это личной ссорой штатгальтера с английским премьером, который требовал помощи в иракской войне. Чем там всё закончилось, он тоже ещё не знал.
В Киев они въезжали поздно вечером. За Дарницей уже шли дачи киевлян, Предмостная слобода тонула во мраке, но город на западном высоком берегу сиял огнями, видны были Владимирский Собор и Мать-Родина с уродливо коротким мечом - еще одно творение советской эпохи. Игорь, пока переезжали большой мост через Днепр, рассказал Анатолию, почему меч короткий: в 1981 году, когда поставили эту колоссальную статую, в фундаменте которой разместился музей Великой Отечественной войны, оказалось, что острие меча будет выше крестов Владимирского Собора, а этого делать нельзя и т.д. Меч укоротили. - А зря,- заключил Игорь.- Статуя мне всегда нравилась, вот только игрушечный меч... Близ берега в летнем театре при большом стечении народа выступала Ветлицкая с каким-то ансамблем. Хорошая акустика эстрады далеко разносила песню:
Мы с тобой стоим, а ме-е-ежду нами
Проплывают города. Очень жаль, но ты ко мне-е, я знаю,
Не вернешься никогда.
Вокруг на деревьях сидели дети и безбилетники, а сторожа гоняли их длинными шестами. На перекрёстке стояли два конных милиционера с пиками. Анатолий хотел остановить ямщика и послушать, но Игорь настоял ехать дальше. В хорошей гостинице в районе Зверинца Игорь впервые за неделю вымылся не из ведра, а под душем, потом растянулся на чистой белоснежной простыне и подвёл итог: за две недели он проделал две трети пути, потерял лошадь и растратил четверть денег. В Киеве он решил отдохнуть, поплавать в Днепре, побродить по книжным магазинам и навестить двух знакомых своей юности.
Всякий путь имеет начало и конец, и хотя по простоте душевной можно иной раз засомневаться, есть ли что-нибудь там - за горизонтом, в конце концов, окажется, что рано или поздно достигаешь цели, как бы ни был мал и труден первый шаг. Эти или примерно эти мысли гнездились в мозгу нашего героя, когда он вылез из коляски перед севастопольским градоначальством. Город в 91 году остался за Россией, хотя это долгое время изрядно портило "украинский вектор политики" - как любят выражаться журналисты. Чиновник из отдела статистики покачал головой в ответ на известие о пропаже курьера с результатами переписи: - Даже и не знаю, сохранились ли у нас копии протоколов. - То есть как это не знаете?!- не выдержал Игорь.- Вы обязаны иметь копии протоколов переписной комиссии. Как же это - руководить городом и не знать, сколько здесь жителей? - Молодой человек,- чиновник поправил характерным движением пенсне.- У нас минимум три категории населения: обычные граждане, военный городок и ПЖ-украинцы. Все три категории переписывали раздельно. Протоколы везли разными курьерами. Не знаю, где и искать. - Что же, я сюда зря ехал три недели!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23