– Правду! – истошным визгом ответили из углов два-три голоса, и тут же их поддержал остервенелый рев сотен:
– Прав-ду! Прав-ду! Прав-ду! – Кто-то уже ломился вперед, силясь обнажить клинок.
– Мои благородные и честные дворяне, мои верные рыцари! Скажите же, согласно древнему обряду, хотите ли вы меня королевой?
Обезумевшее эхо обрушилось с потолка, когда множество глоток согласно и исступленно заорали:
– ДА-А!
– Я ДАЮ ВАМ ВОЛЮ! Вашу волю! Эта воля будет без пергамента! Ее все будут знать! ДАЖЕ МЛАДЕНЦЫ В КОЛЫБЕЛИ!
Беатрикс покраснела от натуги, борясь со слезами счастливого злорадства, – она невероятным усилием перекрикивала расходившихся выборных, словно куски золота, швыряя в толпу свои обещания.
– ЭНКАЛЛИ ХАЙЯ ОРОНКИ… – Чей-то голос внезапно оглушил ее, и, вздрогнув, она увидела прямо перед собой Аргареда, произносившего одно за другим недлинные слова…
– … СОНГАРИ ЭЛАН КОННОНМАР… – глядя ей прямо в глаза и каким-то непостижимым образом заставив ее повернуться боком к толпе, чей шум стремительно затухал, словно его душили раскаленные слова Этарон. Глаза Аргареда налились изнутри глубоким светом.
«Дочти Хартию на Этарон, поклянись, поклонись, удались…» застучало в висках, причиняя нестерпимую боль.
«Небо, у меня сейчас разорвется голова… – В глазах Беатрикс начало темнеть. – Спокойно! Прекрати… Немедленно прекрати это!!»
Она вспыхнула от бешенства, столь сильного, что все ее тело затрепетало. Ее пытались заклясть – а вместе с ней и тех, кто готов был встать на ее защиту, – справа и слева раздавались голоса магнатов, вторивших друг другу.
Голову отпустило, но Беатрикс сотрясала дрожь, пока весь Зал – как прореху в устройстве мироздания – затягивало паутиной заклятия. Щеки нестерпимо пекло. Глаза резало. Ноги подгибались.
Казалось, ее сейчас разорвет на куски и кровавые ошметки прилипнут к стенам. А дух гнева, что жжет ей изнутри лицо и раскачивает сердце, вылетит огненным змием, все круша и сметая на своем пути.
Аргаред продолжал говорить, не меняя голоса и выражения лица. Все тот же стылый свет стоял в его зрачках, а матовый лоб оставался сухим.
– ОНКИ АЙАНА ЭТАР!
Закончив заклятие, он замолчал, безразлично глядя на обездвиженное лицо главной жертвы. И тут в его пробудившийся для мира слух вошел сухой, зловещий и неровный пока что голос Беатрикс:
– Так. А теперь переведи. Я не знаю Этарон.
Не одну и не две секунды длилась неверная тишина. Потом кто-то где-то, то ли случайно, то ли нарочно, хихикнул. Потом с другой стороны открыто, хотя и коротко, засмеялись. Паутина дернулась, просела и начала рваться с каждым новым взрывом смеха, раскатом хохота и под конец вовсе уже диким жеребячьим ржанием…
А Беатрикс не спеша, со смаком, любуясь своими красивыми и сильными руками, рвала Хартию – надвое, на четверо, на восемь, – и Аргаред глядел на нее будто зачарованный, пока величавым витиеватым жестом ему в лицо не бросили жесткий пергаментный снег.
С галереи раздалась команда, и рингенские гвардейцы наставили вниз, на головы Высоких Этарет, самострелы.
Выборные завертелись, задирая головы вверх, увидели, что в них никто не целится, и всем скопом опасливо отхлынули от Высоких в конец Зала.
Беатрикс расхаживала по возвышению. Внутри у нее все бурлило. Она бесилась от необходимости сдерживаться.
Аргаред словно окаменел. Куски пергамента припорошили ему плечи. Под ногами белел маленький листочек, заботливо исписанный Эккегардом Варграном специально для Беатрикс, – произношение Этарон обычными буквами.
Ну а выборные просто ошалели. Они готовы были искромсать мечами все семьи магнатов, жалко и ошарашенно съежившиеся под прицелом взбунтовавшихся гвардейцев. Гвардейцы, расставленные по стенам внизу, выставили вперед протазаны и сейчас стягивали круг, прокладывая цепочку между выборными и магнатами.
Накал спадал. Беатрикс спустилась с возвышения и прошла вдоль стены Зала.
За ней тенью тронулся тот, выскочивший первым, дворянин. Ему почудился зов в ее улыбке.
Алебардщики уколами и окриками согнали Высоких в середину Зала. Сняв шлем, вразвалочку подошел их глава – вовсе, конечно, не капитан Эгмундт, а неведомый солдафон с густой лошадиной челкой и волосами прямыми, как гвозди. У него было довольно красивое, хотя и простецкое лицо – крутой подбородок, твердый лоб, густые широкие брови. Он сказал с заметным акцентом:
– Значит, так, сиятельные господа магнаты. Первое – сдайте оружие. И, пока гремели об пол гневно брошенные мечи, продолжил:
– По приказанию ее величества вы пока под арестом. Мои солдаты проводят вас до ваших покоев. Прошу их не оскорблять, ибо они выполняют волю королевы. А если, оборони Бог, кто-нибудь учинит штуку с магией и это до меня дойдет, тому я без дальних прикидок раскрою протазаном череп. Королева не позволит безнаказанно отнимать у нее законную власть. Надеюсь, это ясно?
Он отошел в другой угол, поманил к себе пальцем худосочного солдатика, который отправлял обязанности посыльного, и попросил:
– Сбегай-ка на поварню и притащи мне курицу.
– Слушаю, господин Раэцнарт! – Солдатик ушел.
Раэннарт прогулялся вдоль стены, поигрывая затянутыми в разноцветные чулки крепкими ляжками. Ему откровенно нравилось то, что произошло. Нравились желто-лиловые солдаты, окружившие серебристую испуганную толпу. Нравилось, как умело поднял шум переодевшийся дворянином Родери и надо ведь, успел-таки выскочить раньше, чем любой из троих, назначенных это сделать. Настоящий хват. Далеко пойдет. Нравилось, что вот сейчас ему принесут курицу с дворцовой кухни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163