Через некоторое время мы оба начали испытывать разочарование. Он, потому что блага курортной местности и полного обеспечения (бесплатное жилье и питание) не компенсировали все неудобства и волнения, связанные с составом и характером учеников; меня уже всерьез стала раздражать его мнительность, истеричность, неумение создать атмосферу взаимного доверия с учениками и полное безразличие ко всему тому, что непосредственно не касалось его собственного здоровья.
Как-то, случайно зайдя к нему в комнату, я обнаружил работающий дистиллятор. Грешным делом я принял его за самогонный аппарат.
– Что это?!
– Это только дистиллятор! Уверяю вас! – поспешил успокоить меня Виталий Степанович. – Дело в том, что я пью только дистиллированную воду. У меня, видите ли, почки!
– Да вас наша озерная вода вылечит лучше всякого лекарства.
– Я понимаю, но так безопаснее. Потом, я привык.
Это была не единственная странность Виталия Степановича. Он был самым частым посетителем нашей поликлиники и перепробовал чуть ли не все лекарства, разве что не принимал противозачаточных пилюль. Я еще не встречал другого такого человека, который бы так любил лечиться, как Виталий Степанович Копытко.
И все-таки, надо отдать ему должное. Свой предмет, а преподавал он физику, знал он преотлично и когда читал ее, то буквально преображался. Вне физики же он был нуднейшим человеком, вздорным в своей чрезмерной мнительности, скупым до анекдотичности. Если бы мне тогда сказали, что Виталий Степанович способен совершить, если не героический, то по крайней мере, смелый поступок, я бы ни за что не поверил. И оказался бы не прав…
Ученики, как уже говорилось, были «трудные» дети, которым следовало сменить среду обитания, порвать все связи с прежним окружением.
Проблема подростков к концу 80-х годов стала одной из самых болезненных социальных проблем нашего общества. По-видимому, некая часть вины в создавшейся неблагоприятной ситуации относится и к так называемой акселерации, когда физическое развитие ребенка, как правило, опережает духовное, что и ведет к неадекватности его поведения. Основная же вина заключается в самой социальной структуре нашего общества, в том обесценивании личности, которое неизбежно вытекает из установившейся у нас приоритетности интересов государства над интересами личности. Наше социалистическое государство было вором. Оно обкрадывало народ в том, что платило мизерную плату за труд. Этой заработной платы было мало для содержания семьи. Женщина вынуждена была работать. Но, уходя на работу, она уходила из семьи и семья – это основа основ любого общества, разрушалась, а с нею разрушалось и само общество. Детей вместо матери воспитывала улица. В государстве-воре воровали все и воровали тем больше, чем выше была занимаемая социальная ступень. Воровали чиновники, воровало и само государство и стоящая во главе государства партия. Не могло не сложиться так, чтобы в таком воровском государстве не стала преобладать воровская этика, которая пронизала все институты общества: правительство, армию, торговлю, улицы. В армии процветала дедовщина, а улица стала университетом криминогенного воспитания подростка. Рабочие, крестьяне, служащие были зажаты в тиски между двумя крупнейшими в мире криминогенными образованиями – верхней и нижней уголовными мафиями. Между этими мафиями, казалось, шло «социалистическое» соревнование – кто больше нанесет вреда своей стране.
В такой социальной среде дети стали самыми беззащитными существами. Направляя своих детей в наш стационар, или, как часто говорили, в «лесную школу», родители стремились спасти их как от влияния улицы, так и от воздействия нашего неблагополучного государства с его бездумным карательным аппаратом. Среди многотысячного коллектива ассоциации – учредителя стационара было немало семей, в которых дети были источником стрессов и неприятностей. Это не только разрушало здоровье родителей, но и, как показали социологические исследования, становилось причиной снижения производительности труда, оказывало существенное влияние на производство. Нередко причиной задержек конструкторских разработок, а то и ошибок в них, были такие вот семейные неурядицы. Поэтому учредители дали мне понять, что если мой эксперимент, как они говорили, будет успешным, то в дальнейшем они будут к нам присылать побольше детишек, да и увеличат финансирование.
В школе было четыре класса, начиная с седьмого. В первый год приехали сто пятьдесят подростков, примерно равное число мальчишек и девчонок. Правда, последние больше походили на взрослых девиц. Девчонками они перестали быть еще в пятом классе. С собой они принесли массу вредных привычек, тягу к алкоголю. Первые шесть месяцев показались мне сплошным кошмаром. Иной раз начинало казаться, что вместо школы я добился организации публичного дома. Плюс наркотики, алкоголь, порнофильмы. Но работа именно с таким контингентом входила в мои планы. Проверяя свою догадку о роли фоновой активности нервных сетей головного мозга в определении поведения и поступков человека, я хотел иметь в своем распоряжении как раз такой материал для изучения и лечения. Это должны быть начинающие алкоголики и наркоманы, применение к которым новых методов лечения должно было дать стойкий и ощутимый эффект.
Мои ожидания оправдались. Постепенно новые методы лечения, да еще прекрасная природа, спорт, отсутствие контактов с привычными компаниями сделали свое дело. Конечно, помогала и культивируемая в школе атмосфера терпимости и взаимоуважения между старшими и младшими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136