Он услышит шаги и поднимет тревогу. И тогда – бой. Сколько их там, грязных, заросших фанатиков-эсбистов, люто ненавидевших все советское? Прончихин нащупал в подсумке две гранаты, вспомнил, что у Шикунова только одна, и, вздохнув, пожалел, что не взял в отряде больше. В ночном близком бою без гранат худо. Сколько раз за войну в поисках "языка" забрасывал он лимонками немецкие блиндажи и землянки. Сержант осветил скалы и увидел почти отвесную стену.
– Шику нов, след!
Альта взяла влево и рванулась вперед, словно учуяла что-то близко, за выступом гребня.
Шикунов погладил собаку, успокаивая.
– Теперь тихо, – едва слышно приказал Прончихин, – обуйся...
Они ползли в кромешной тьме, рискуя сорваться вниз, прислушиваясь к звукам ночи. Каждые две минуты Шикунов легонько хлопал себя по голенищу сапога и ждал ответного сигнала. Прончихин решил держать дистанцию, чтобы в случае внезапного нападения прикрыть товарища огнем.
Внезапно Альта остановилась, шерсть у нее поднялась. Шикунов успокоил собаку и трижды хлопнул по голенищу. Прончихин тотчас подполз к проводнику.
– Альта чует чужого, – шепотом доложил Шикунов.
– Должно быть, пост на гребне, – сделал предположение Прончихин, – днем вся долина просматривается, ночью подступы тяжелые. Высокое гнездо свили "совы".
Сержант нащупал ракетницу. Ждать было бессмысленно. Их могли обнаружить в любую секунду. И Прончихин принял решение: идти вперед до первого оклика. Ракета разденет гору. И тогда – гранаты. Он рассчитывал на то, что эсбисты покинут бункер, рассчитывал на внезапность.
Сержант представил себе гряду камней, тянувшуюся поперек склона: он видел памятью там, за грядой, покатые спины скал, поросшие хилым буком, затаившуюся осыпь на крутом откосе горы. Он помнил эту местность по прошлогоднему прочесыванию. Но тогда они с Хайдаровым ничего не обнаружили, кроме старого немецкого наблюдательного пункта.
"Камень – не земля, щуп не возьмет, – подумал Прончихин. – Вот и зарылись в скалы. Скорей всего бункер сделали немцы, когда пытались зацепиться за горы в сорок четвертом".
Сержант разъяснил Шикунову план нападения на бункер. После оклика проводник бросает Альту вперед и выходит на гребень. К этому времени Прончихин высветит местность ракетой и вступит на гряду левее и выше. Важно успеть обнаружить вход в бункер и забросать его гранатами.
Шикунов осторожно полз вперед, сдерживая Альту. И вдруг, когда до гряды осталось несколько метров, проводник услышал откуда-то сбоку негромкое "Вер ист?"
– Фас! – не раздумывая, приказал пограничник и прижался к скале.
Тишину ночи разорвала автоматная очередь. Пули высекли искристую цепочку над головой Шикунова.
Гору залил белый призрачный свет ракеты, и проводник увидел Альту, повисшую на поднявшемся в рост человеке в ватнике. Шикунов взбежал на гряду, но близкий взрыв бросил его обратно на камни. Заныла левая нога. Зажав в руке гранату, проводник пополз к краю гряды, забирая правее, где начинался обрыв.
Прончихин не слышал оклика и, когда ударил вражеский автомат, рванулся с земли и успел пересечь гряду камней. Затаившись за выступом, он пустил ракету. В ее белом, мертвенном свете заметил, как внизу, метрах в пятнадцати от того места, где он стоял, бесшумно отошла в сторону скала и из темного зева горы по гребню ударила струя огня.
"Немецкий крупнокалиберный пулемет", – определил сержант.
И еще он понял, что скала открыла не вход в бункер, а амбразуру.
Прончихин прижался лбом к теплому гладкому камню, ожидая, пока погаснет ракета. Потом высунулся из-за выступа и метнул одну за другой две гранаты туда, где бушевал рыжий огонь вражеского пулемета.
Внизу тяжело грохнули два взрыва. Потом наступила тишина. И в этой тишине сержант услышал три коротких хлопка.
Приблизившись к тому месту, где лежал проводник, Прончихин заметил сгорбленную фигуру неизвестного, прижавшегося к скале, и Альту, готовую по первому приказу рвануться на бандита. Шикунов лежал в расщелине, не выпуская из рук автомата.
– Нога, – хрипло прошептал он, – не слушается совсем...
– Рация цела?
– Цела.
– Обыскивал?
Прончихин кивнул на задержанного.
– Да. Вот автомат. Немецкий... "шмайсер".
– Давай ногу.
Сержант слышал, как заскрипел зубами Шикунов, когда он стаскивал с него сапог, который был полон крови. Осколок прошил голенище и, перебив кость, застрял в ткани икры.
Прончихин забинтовал ногу, дал глотнуть проводнику водки из фляжки, которую всегда носил с собой, негромко сказал:
– Ты разворачивай рацию потихоньку, а я его допрошу.
Только на миг зажег фонарик сержант, но успел разглядеть мрачное, заросшее бородой лицо бандита.
– Сколько людей в бункере? – тихо, почти шепотом спросил Прончихин и направил автомат в грудь задержанного.
– Одиннадцать...
– Собака-связник пришла?
Задержанный кивнул.
– Где выход из бункера?
Бандит молчал. Прончихин снова на мгновение включил фонарик и повел автоматом.
– Начальству доложишь – при попытке к бегству? – усмехнулся эсбист.
– Не скажешь, так и доложу, – пообещал сержант. – Где выход?
– Подземный ход выводит к ручью.
– В каком месте?
– У "Трех монахов"...
– А теперь руки вперед, – приказал Прончихин и ловко перехватил обе кисти задержанного бечевкой, потом связал бандиту ноги и вернулся к Шикунову:
– Передашь в штаб все, что слышал. Смотри за этой "птицей" в оба. Он нужен живым... У тебя осталась граната. Дай ее мне и "шмайсер" тоже.
Шикунов отдал Прончихину гранату и трофейный автомат и вдруг, притянув к себе товарища, горячо прошептал:
– Не ходи, сержант. Дождемся Хайдарова.
1 2 3 4 5 6 7 8