Но в историю вошел только один Гибур – бесчестный аббат, служивший черные мессы. Мосье де Мирандоль упомянул среду или пятницу – именно эти два дня обычно отводились для нечестивых церемоний. Теперь я знала секрет Дайаны, причину ее задумчивости и равнодушия, а также моих предчувствий. Тривиальные фразы ее писем доносили до меня сообщения из иного мира, на краю которого стояла, трепеща, ее душа.
Снова осторожно подняв голову, я увидела, что Дайана присоединилась к мосье де Мирандолю и Эвелин и что Робин Уэбстер исчез среди деревьев. Все трое говорили открыто, а через несколько минут вернулись в дом. Я услышала, как закрылась стеклянная дверь, и увидела, как погас желтый свет, падавший из гостиной на пол террасы. Теперь дом и сад освещала только луна. Лишь между ветвями деревьев у аллеи проникал луч света из верхнего окна шале Робина Уэбстера.
Джойс Уиппл опускала в своем повествовании обычные развлечения, которым предавалась днями и вечерами маленькая группа в Шато-Сювлак. Ее полностью игнорировали Эвелин Девениш и мосье де Мирандоль, постоянно торчавший в доме. Робин Уэбстер, напротив, все больше досаждал ей своим вниманием, а старая миссис Тэсборо наслаждалась недавно обретенной властью. Каждый вечер несколько соседей приходили обедать и танцевать в Шато-Сювлак, а один-два раза аббат Форьель играл здесь в вист. Что касается Дайаны, то она держалась особняком, предаваясь своим мечтам. Даже домашняя прислуга стала ей безразлична, гостям она тоже уделяла мало внимания, и таким образом у Джойс, естественно, вошло в привычку готовить коктейли и подавать напитки перед тем, как группа расходилась.
На третий вечер пребывания Джойс в Шато-Сювлак произошли два маленьких, но важных инцидента. Она неохотно танцевала с Робином Уэбстером, который подвел ее к краю террасы, подальше от других.
«Так больше не может продолжаться, – сказал он, внезапно остановившись. – Вы должны спуститься в сад и поговорить со мной». Робин отодвинул ее от себя и снова окинул ее с головы до ног таким жадным взглядом, что она почувствовала себя обесчещенной. «Хорошо», – ответила Джойс, освободив руки, и направилась вместе с ним в сад.
– Это было ужасно, – сказала она, – но я боялась, что он устроит при гостях какую-нибудь ужасную сцену, из-за которой мне придется покинуть Сювлак. Мы пошли через лужайку к изгороди, которая отделяет сад от болотистого участка у реки.
«Больше я не могу таиться, – заговорил Робин. Он запинался, и его губы дрожали. – До сих пор было легко – даже забавно – заниматься… другим, если вы меня понимаете…» Мне не составляло труда понять его. Самым удивительным была абсолютная искренность насчет его цели – то есть меня. Ему, казалось, и в голову не приходило, что я могу верить в еще одно понятие, входящее в мой раздел алфавита, – моногамию.
«Но теперь я не хочу ничего скрывать, – продолжал Робин. – Пускай весь мир знает, что мне нужны вы, Джойс! Полночи я хожу по своей комнате, повторяя ваше имя! Я думал, что такое всепоглощающее желание не может остаться без ответа, и ожидал услышать ваши шаги по гравию, увидеть, как открывается дверь, и входите вы, глядя на меня своими сияющими глазами. Конечно, я знал, что веду себя как дурак – с женщинами можно только делать вид, будто теряешь из-за них голову. Но я не в силах совладать с собой. Больше всего на свете я хочу вас, Джойс!» – И он протянул ко мне дрожащие руки.
Я не осмеливалась смеяться, находясь в присутствии хищного зверя. Моей целью было предотвратить кризис хотя бы до среды, когда должна была состояться церемония. Поэтому я невнятно пробормотала: «Со мной раньше не случалось ничего подобного. Мне никогда не говорили, что желают меня больше всего на свете». К счастью, в этот момент Эвелин Девениш сбежала по ступенькам террасы и направилась через лужайку к нам. На сей раз Робин Уэбстер произнес «ш-ш!». Я сразу ускользнула в пустую гостиную, потрясенная сильнее, чем ожидала.
Несколько минут я сидела там, наблюдая за танцующими снаружи парами, а потом ко мне присоединилась Дайана. Она села рядом со мной, смущенно улыбаясь, и быстро заговорила: «Я собираюсь кое-что рассказать тебе, Джойс, о чем еще не говорила никому из моих друзей. Но ты пока должна хранить это в тайне. Не хочу, чтобы люди лезли со своими советами в дела, которые их не касаются. Пускай никто ничего не знает, пока все не будет кончено. Я собираюсь замуж за Робина Уэбстера».
Я была ошарашена, и мое лицо, несомненно, это отразило, так как Дайана быстро добавила: «Ты удивлена, но ты его не знаешь. Он просто чудо!»
«Но ты уверена, что… – сбивчиво запротестовала я. – Ведь ты богата, а он… К тому же у него уже есть подруга, не так ли?»
Я была не слишком тактична, но была так ошеломлена, что не смогла придумать более подобающую фразу. Однако Дайана нисколько не обиделась и спокойно восприняла мой протест.
«Я знаю, о чем ты, – отозвалась она. – Робин проводит много времени с Эвелин Девениш. Но он любит меня. – Я чувствовала, что ее уверенность нельзя поколебать никакими доказательствами. – С тех пор как ты приехала, Джойс, он и к тебе проявляет внимание. Но это всего лишь уловка, чтобы никто не догадался о наших планах».
«И когда же вы собираетесь пожениться?» – спросила я.
«В будущем месяце, – ответила Дайана, и на ее лице появилось странное выражение – наполовину гордости, наполовину страха. – Я не могу всего тебе рассказать. Но мы избраны – он, я и еще несколько человек. Это страшная тайна. Сначала я боялась – возможно, и сейчас побаиваюсь. Но назад ходу нет. Речь идет о вере – те, кто ее не разделяет, могут изгнать нас и забросать камнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85