Спросил то ли от растерянности, то ли от уверенности в том, что у Семы в его годы не может быть хорошо со слухом.
Он и не обиделся. Углубив усмешкой морщины, протянул мне миниатюрную бескостную ладонь. Представился:
— Сема.
— Вышибала, — пояснил приятель.
— Гм... — сказал я. Решил, что друг шутит, но не рискнул поддержать шутку. Пожилой человек все-таки. Одессит. Хорошо к тому же слышащий.
Но приятель не шутил. И деньги Семе платил нешуточные. Какие и положено платить вышибале, который не сидит без работы.
Вышибала Сема, конечно же, ни у кого ничего не вышибал. Он «разводил». Так что его штатную должность правильнее было бы назвать «разводилой».
Сема знал в Одессе всех. Всех, от кого могли прийти «ставить» офис. Знание свое ему приходилось проявлять по нескольку раз на дню. Обычно он беседовал, не открывая дверь. Глядел на монитор у себя на столе и говорил в микрофон:
— Вы от Чемодана? И как у него с мамой? Ей еще не вырезали желчный пузырь? Тогда очень хорошо, что вы пришли. Скажите ему, что резать уже не надо. На Котовского в детской больнице работает врач по фамилии Бортник. Пусть Чемодан скажет, что он от Семы. Там все сделают. Передайте привет от Семы. И скажите ему, что Сема тут в долях.
Посетители за дверью озадаченно пялились на дверь. Они не совсем точно поняли, кому передать привет, своему главарю Чемодану или врачу Бортнику. Не поняли и того, надо ли информировать врача о том, что Сема тут в долях, или достаточно будет сообщить об этом своему боссу. Но то, что продолжать наезд не стоит, сомнений у них не вызывало.
Вышибала не всегда разговаривал так вежливо. Иногда он общался с посетителями в явственно хамоватой манере.
— Ну-ка, ну-ка... — бывало, настораживался Сема. — Вы, часом, не от Коровы?.. — И вдруг со злорадным предвкушением оживал: — Людям передал, что его нет в городе, а сам, засранец!.. — Сема нахально распахивал дверь и дальше выговаривал налетчикам с порога: — Передайте Корове: пока не придет на «барбуд», не рассчитается с Барином за последний «рамс», работы у него не будет. Наедет на кого-то ближе Овидиополя — накажем... — И грозный Сема захлопывал дверь перед носом оторопевшей братвы.
И эти не смели проявить инициативу. Черт его знает... Похоже, обнаружились непредвиденные обстоятельства. Разборки другого уровня. Хозяин Корова и без того смурной в последнее время. Весь на измене. Вон, оказывается, в чем дело. Долг — на нем. Как бы не порвал за то, что засветили его... Но кто ж знал?.. Сам послал!
Так работал Сема.
Конечно, к аферам его деятельность имела весьма приблизительное отношение. Но, с другой стороны, благодаря чему он имел свою пару копеек? Благодаря тому, что запудривал людям мозги. Как же это тогда называется?..
И если Сема не аферист, то аферист — мой дружок, таким сугубо одесским способом придумавший решать свои проблемы. Где, как не в Одессе, было возможно такое... Чтобы люди друг друга так хорошо знали и это деликатное знание имело решающее значение в таком грубом деле, как налет.
К профессии «разводили» Сема пришел случайно. Человек предложил хорошие деньги — Сема согласился. И испытал примерно то же недоумение, что и провинциальная блядь, впервые попавшая в столицу или за рубеж: оказывается, за это еще и платят.
Всю жизнь он делал почти то же самое. Но бесплатно. Зарабатывал Сема другим ремеслом. Он сапожничал. Его будка на Молдаванке была чем-то вроде явки для одесских уголовников. И не только для них.
Но явкой она стала не благодаря удобному географическому положению, а благодаря самому Семе.
Бывает, встречаются на улице два уголовника. И начинают обсуждать общие дела. Или делиться проблемами. Но на момент встречи кто-то из уголовников был не один. Он шел с соседом, неказистым мужчиной, далеким от блатных дел. И вот этот посторонний человек, сосед, молча стоит рядом. И, в некотором смысле, вынужденно слушает беседу. С демонстративно отсутствующим видом.
То, что он рядом и слышит, как обсуждаются, возможно, и секретные дела, блатных не смущает. Потому что те уверены: этот тихоня-мужик свой. Не в смысле криминальных дел, а в смысле человеческой натуры.
Так начинал Сема. Таким он остался. Доверенным лицом блатных.
Присутствие Семы при секретничании уголовников не только не смущало последних, но со временем становилось даже желательным. Уголовники, если встречали соседа во дворе, небрежно звали:
— Пошли, пройдемся. Яшку Носатого надо повидать.
Сема шел.
Он своим присутствием как-то размягчал атмосферу общения. А общение могло оказаться разным...
Позже, когда Сема открыл сапожную будку, блатные стали приходить к нему сами. Повадились заглядывать на огонек, «на поговорить за жизнь, на выкурить папиросу, на распить шкалик». Все это не отвлекая Сему от монотонного постукивания молоточком. Иногда назначали друг другу встречу в будке. Точка эта устраивала всех.
У Семы ремонтировали штиблеты многие жители Молдаванки. И иногда, дожидаясь окончания ремонта, они невольно тоже знакомились с местными сорвиголовами. Хотя бы визуально. И потом, при случайном попадании под хулиганские выходки последних на улице, это визуальное знакомство оказывалось полезным.
Так что Семина будка стала неким связующим звеном между миром добропорядочных граждан и миром сорвиголов. И все с этого имели свою выгоду. Обыватели — какую-никакую уверенность в завтрашнем дне, уголовники — иллюзию собственной добропорядочности. И иногда практическую пользу от знакомства с полезными людьми.
Только Сема, казалось, ничего не имел. За исключением навара за ремонт.
Со временем Сема добровольно взвалил на себя и некоторые диспетчерские функции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55