.. Но это означает лишь то, что надо действовать осторожней.
На следующий день я проснулся от настойчивого звонка в дверь. Я не на шутку испугался. Был уверен, что за дверью милиция. Но звонила почтальонша. Она вручила мне прозрачный полиэтиленовый мешок, полный писем.
— В ящик не влазят, — сообщила она с осуждением в голосе. — Выложи, а торбу верни.
Я схватил торбу и вытряхнул ее содержимое на пол тут же, в прихожей. Вид кучи писем еще больше испугал меня.
Две гривны я все же почтальонше дал.
Ох и намучился же я! В этот раз мне пришло с разных концов Украины пятьсот писем. Тысяча пятьсот чистых конвертов, из них более тысячи — с марками. За них я мог получить столько же, сколько Люба зарабатывала за месяц.
И такие поступления ожидались каждый день. А я ведь дал объявления всего лишь в семь газет разных областей Украины. Но областей-то на Украине намного больше. И в каждой по несколько газет.
Тут уж я задумался крепко. Афера перехлестывала границы моего воображения.
Назавтра я «скинул» небольшую пачку конвертов, двести штук.
Но почтальонша вновь принесла груду писем. Правда, вдвое меньше вчерашней.
Я отправился на поиски новых точек сбыта.
Необходимо было срочно получить побольше денег, чтобы снять другую квартиру и перенести все дело из дому.
День был удачным. Я прошелся по всем почтовым отделениям в округе и сдал почти две тысячи конвертов. Полную, набитую доверху сумку! Все шло хорошо, одно только мне не понравилось — почтовики требовали конвертов без следов изгиба.
Еще одной претензией почтовиков к товару была его разношерстность. На Украине (впрочем, как и в России, и везде в мире) выпускают конверты с сотнями, а то и тысячами вариантов нанесенных на них рисунков.
Я взялся сортировать конверты. Поначалу это мало помогало. Но с увеличением объема писем проблему удалось решить. Для каждого почтового отделения я накапливал конверты с одним рисунком. Старался даже с таким же, с каким они получали конверты с почтамта.
Через некоторое время я снял по дешевке маленькую квартирку в другом конце города и перевел все производственные мощности туда. Попутно я познакомился с несколькими запойными пьяницами, которые никогда в жизни в свои почтовые ящики не заглядывали. Теперь в объявлениях, посылаемых в газеты, я указывал только их координаты. Для того чтобы у почтальонов, заполняющих эти ящики, не возникало ненужного любопытства, я расширил круг подобных знакомств до нескольких десятков.
На меня работало несколько вполне надежных человек, которые в нужные моменты опорожняли почтовые ящики и сносили все письма в одно указанное мною и тщательно замаскированное место.
О моей конспиративной квартире никто, включая Любу, не знал. Я не хотел, чтобы она имела к этому делу хоть какое-то отношение. Заработки уже позволяли ей уйти из поликлиники и спокойно заканчивать пятый курс. Но мое предложение поступить так Люба отвергла. Работа ей нравилась.
Со сбытом проблем почти не было. Я завел нужные знакомства почти во всех почтовых отделениях города, которых и сейчас насчитывается около двухсот, а также на Главпочтамте. Для начала поинтересовался пропускной способностью всех этих точек. Оказалось, что город с полуторамиллионным населением ежедневно расходует что-то около двадцати тысяч конвертов. Ежедневно! Так что мой вклад, достигавший всего двух-трех тысяч единиц продукции вдень, был хоть и крупной, но каплей в этом океане.
Я стал зарабатывать пятьдесят-шестьдесят долларов в день, но мне хотелось большего. Однако понимал, что для того, чтобы достичь этого «большего», необходимо основательно укрепить «настоящее».
Та цепь, которую я создал, могла в любом месте разъединиться. Сообщники, которые делали за меня основную часть черновой работы, в большинстве своем были гражданами законопослушными. Они не ведали, что творили, и потому малейший нажим на них со стороны представителей власти был чреват неприятностями.
Я работал один.
Наиболее слабыми звеньями были почтовые отделения. Заявляясь в то или иное отделение, я каждый раз ждал рокового события, знакомого по криминальным фильмам: задержание, наручники и прочее. Кустарь есть кустарь. Хоть суммы, получаемые мною, и были мизерными по сравнению со многими делами, которые в те времена вели власти, но, соединенные вместе, могли привести к катастрофе. За всем я уследить не мог, как ни старался. Мне нужен был помощник.
Я вспомнил о приятеле, с которым мы провернули аферу с дубленками. Долю с последней операции он мне так и не вернул, но только потому, что сам не получил денег. Перекупщики кинули его. Сейчас это не имело для меня значения. Размах аферы настоящей делал прошлые долги неактуальными.
Я сразу не решился, но сейчас подумал, что, пожалуй, могу про приятеля кое-что рассказать, не навредив ему.
Зовут его Боря Атанасов. Он уже в Америке, понемногу продувает в казино доходы, нажитые вместе со мною.
Незадолго до нашей первой аферы он вышел из тюрьмы, где отсидел пять лет за подделку лотерейных билетов. Вообще то дело тянуло на «червонец», но Борьку выручили связи.
Сейчас я разыскал его и выложил все начистоту. И я не ошибся в нем. Боря вдохнул новую жизнь в мое детище. Во-первых, он предложил разделить предприятие на две строго изолированные друг от друга части, или, как выразился Боря, на два отдела: отдел производства и отдел сбыта. Если власти вышли бы на один отдел, то его работу можно временно свернуть, не нарушая работы всего предприятия. В дальнейшем планировалось разбить и эти отделы на более мелкие подотделы. Работники одного подразделения не должны знать и даже подозревать о том, чем именно занимаются работники другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55