– Яволь, держаться действительно невозможно. Отхожу.
Справа от меня стоит сапер, весь в глине и грязи, по лицу течет пот:
– Донесение от фельфебеля Шварца. Обер-фельдфебель Лимбах тяжело ранен в голову осколком снаряда. Половина штурмовой группы перебита. Оставшиеся залегли, не могут сделать ни шага ни вперед, ни назад. Сопротивление слишком сильное. Фельдфебель Шварц просит подкрепления и дальнейшего приказа.
Даю связному письменный приказ: лежать до наступления темноты, потом отойти назад на оборонительную позицию!
Итак, конец! Все оказалось бесполезным. Не понимаю, откуда у русских еще берутся силы. Просто непостижимо. Бессильная ярость овладевает мной. Первый раз за всю войну стою я перед задачей, которую просто невозможно разрешить. Если атаковать цех №4 мелкими штурмовыми группами, не хватает сил преодолеть все заграждения, прорваться в глубину и окончательно смять всю умно построенную оборону. Если же атаковать более крупными силами, они не могут развернуться на узком пространстве цеха и представляют собой просто более удобную цель, их уничтожают по частям.
Итак, цех № 4 прямой атакой не взять! Во всяком случае не с нашими силами. Осознание этого факта потрясает меня. Ведь такого мне еще не приходилось переживать за все кампании. Мы прорывали стабильные фронты, укрепленные линии обороны, преодолевали оборудованные в инженерном отношении водные преграды – реки и каналы, брали хорошо оснащенные доты и очаги сопротивления, захватывали города и деревни. Нам всегда хватало боеприпасов, нефти, бензина, взрывчатки, дымовых шашек, стали, чугуна, цветных металлов и резины. А тут, перед самой Волгой, какой-то завод, который мы не в силах взять! Для меня это отрезвляющий удар: я увидел, насколько мы слабы.
Прошу соединить меня с генералом.
Тем временем получаю донесение от врача. Через его руки прошло 110 раненых. В том числе 60 только из 'моего батальона и группы Шпренгера – это 50 процентов всех участвовавших в атаке. У многих такие ранения, что до дивизионного медпункта их не довезти. У хорватов убито 30 человек, 50 лежат на перевязочном пункте и ждут эвакуации. Сам врач находится на старом месте.
Быстро прикидываю в уме. Батальон начал наступление, имея 90 человек. Примерно половина ранена, 15-20 человек убито. Это значит: батальона больше нет! Пополнения мне не дадут.
Вызывают к телефону.
– Говорит командир «Волга».
– Фон Шверин. Ну так что? Вы действительно говорите с Волги?
Докладываю генералу, как проходило наступление. Говорю о невозможности взять цех лобовой атакой, доношу о потерях.
Генерал гневается. Резким тоном заявляет:
– Меня это не касается! Цех должен быть взят сегодня! Ясно?
– Господин генерал, это невозможно!
– Невозможного на свете нет! Вы солдат и должны знать это. Соберите остатки вашей группы и готовьте новую атаку. Начало через полчаса.
– Господин генерал, убедитесь сами: я не в состоянии атаковать!
– Что, позволяете себе спорить?
– Господин генерал, повторяю: атаковать не могу! Разрешите, господин генерал, с наступлением темноты прибыть к вам и доложить лично, а также внести новые предложения.
Тут старик выходит из себя. Резким тоном он читает мне по телефону лекцию о военном искусстве, тактическом чутье и хорошем тоне. Разъяряется все сильнее. Кладу трубку на стол, так как не имею желания слушать этот взрыв гнева. Потом отсоединяю контакт: пусть думает, что связь прервана.
Поворачиваюсь к двери. Эмиг вводит русского пленного. Настоящий богатырь. Высокого роста, сильный, он стоит передо мной: взгляд открытый, лицо решительное. Так вот, значит, каков он, наш противник!
– Иди садись! – указываю ему на табурет.
– Не понимаю, – отвечает он, пожимая плечами. Зову переводчика. В ходе допроса у меня словно пелена с глаз спадает. Оказывается, именно в тот самый момент, когда мы предприняли атаку, русские хотели начать свое наступление. Несколько рот уже находились на исходных рубежах. Ночью они переправились через Волгу и подземными ходами сосредоточились в своих убежищах. Так, значит, у русских резервы есть! Ближайшей задачей были Белые дома на окраине города – ни больше ни меньше! Теперь мне стало ясно, что это за артиллерийский огонь был сегодня утром: русская артподготовка! Ничего сверхъестественного. Потери у русских тоже велики.
Я поражался тому, с какой уверенностью в победе говорил русский. Никаких «последних судорог обороны», разумеется, и в помине нет, хоть «Фелькишер беобахтер»{17} и пишет об этом ежедневно. Да, тут что-то не так! Пленного отвели в соседнее помещение, и он стал греться у все еще горящего костра.
А я начал обсуждать с Бергером наше положение здесь, в Сталинграде. Потом мы незаметно перешли к положению германской армии на всем Восточном фронте и таким образом неожиданно вторглись в сферу политики. Слава богу, Брайвиков спит: что бы подумал о нас наш союзник! Время идет. Возвращается Фетцер. За ним другие командиры подразделений. Итог уничтожающий. Больше половины солдат убиты или тяжело ранены. Убитых удалось вынести только частично, так как противник продолжал преследование. Теперь цех снова полностью в руках русских. Положение как накануне. Группа Шварца все еще лежит и сможет отойти только с наступлением темноты.
Ничего страшного сегодня больше произойти не может, так как 2-я рота хорватов заняла в подкрепление оборону перед цехом № 4. Отдаю приказы об отходе и сборе, а потом вместе с Эмигом вылезаю из подвала. Бросаем последний взгляд на промышленный гигант и через развалины, через кучи камня пробираемся назад. Уже стемнело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121