ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И четвертый пункт моего плана: оральное снадобье мэтра Роберто Коккалино да Формиджине, светила из Ломбардского королевства. Успех 1500 года. Recipe! – заорал он вдруг так, словно его резали.
Я бросился готовить отвар из чемерицы, александрийского листа, горькой тыквы и ревеня.
– Введем ему оральное мэтра Коккалино через зад! Глядишь, оно и встретится на полпути с пилюлями мэтра Коспио, и конец чуме! Знай наших! Мы тоже не лыком шиты!
Мы поднялись к Бедфорду, который был теперь скорее мертв, чем жив. Замирая от ужаса, я стал помогать Кристофано выполнять пункты, предусмотренные его планом.
По окончании всех этих немилосердных методов лечения комната Бедфорда стала напоминать скотобойню: рвота, кровь и поносистые отправления – все это вперемешку текло, испарялось, дымилось. Надрезав ганглионы, мы смазали раны уксусно-кислым сиропом и маслом filosoforum, которое должно было унять боль.
– Перевязать спарадрапом gratiadei, – задыхаясь, задушенным голосом выкрикнул эскулап.
Gratiadei, то есть милости Божией, нам как раз и не хватало, поскольку лечение не принесло англичанину никакой пользы.
Безразличный ко всему, что учинялось над ним, он даже не застонал. Мы не сводили с него глаз, вотще дожидаясь хоть какого-то – доброго или дурного – знака с его стороны.
Сжав кулаки, Кристофано велел мне следовать за ним на кухню. Обливаясь потом и бурча себе что-то под нос, он взялся очищать от кожуры все, из чего можно получить ароматную эссенцию. Полученное смешал с водкой высокой очистки, довел до кипения в реторте с воздуходувкой.
– Теперь получим воду, масло и флегму раздельно! – торжественно провозгласил он.
Вскоре из реторты потекла млечнообразная жидкость, которая на глазах желтела, над ней заклубился пар. Кристофано перелил ее в железный горшок и плотно закрыл.
– Первая вода бальзама! – комично размахивая горшком, с преувеличенной радостью вскричал он.
Он поддал воздуха в очаг под ретортой, и кипящая жидкость стала превращаться в черное, словно чернила, масло.
– Мать бальзама! – возопил он, переливая его в фиал. Доведя огонь под ретортой до максимально возможного, он дождался, пока все ее содержимое до последней капли выйдет наружу.
– Ликер бальзама! – заверещал он, протягивая мне склянку с третьей фракцией, а заодно и два других снадобья, приготовленных им.
– Отнести Бедфорду? – спросил я.
– Нет! – словно ужаленный взвизгнул он, глядя на меня сверху вниз своими вытаращенными налитыми кровью глазами и грозя мне пальцем – ни дать ни взять разгневанное божество. – Нет, мой мальчик, это не для Бедфорда, это для нас, для всех нас. Три водки отменного качества. Очень высокой очистки.
И с каким-то диким неистовством плеснул себе из горшка.
– Но для чего это? – робко поинтересовался я.
Вместо ответа он налил себе из фиала и отправил содержимое в рот.
– А для того, мой милый, чтобы перехитрить страх, ха-ха-ха! – наливая себе из склянки, отвечал он.
При этом заставил меня чокнуться с ним пустой ретортой, которую я держал в руках.
– Когда нас под белы руки поведут в лазарет, мы ничего и не заметим! Ха-ха-ха!
Он перебросил стопку через плечо, рыгнул два раза, попробовал идти, но тут случилось непредвиденное – став белым как снег, он лишился сознания и словно подкошенный рухнул на пол.
Я в ужасе открыл рот, чтобы позвать на помощь, но вовремя смекнул: если поднимется паника, то часовой непременно догадается, что у нас что-то стряслось. И бросился за аббатом. С большими предосторожностями и не меньшими усилиями перенесли мы Кристофано в его комнату на втором этаже. Я поведал Мелани о плачевном состоянии англичанина и о том, что творилось с нашим лекарем до того, как он потерял сознание.
Пока я говорил, тот лежал неподвижный и белый как мел на своей постели и шумно дышал.
– Он что, хрипит? – не на шутку перепугался я, ощущая, как у меня самого сдавило горло.
Аббат склонился над ним.
– Нет, храпит, – весело отвечал он. – По правде сказать, я нисколько не удивлен, я всегда подозревал, что все эти декокты не обходятся без участия Бахуса. Кроме того, он явно перетрудился. Пусть проспится. Не стоит, однако, терять его из виду. Лучше перебдеть.
Мы уселись в изголовье Кристофано. Мелани еще раз шепотом справился о Бедфорде. Вид у него был озабоченный: перспектива загреметь в лазарет стремительно приближалась. Мы перебрали все выходы, предоставляемые подземными галереями, и пришли к следующему заключению: рано или поздно нам не миновать лазарета.
Мне было невмоготу оставаться в таких безутешных мыслях, нужно было срочно чем-нибудь заняться. Я вспомнил, что надобно прибраться в комнате несчастного, и, жестом показав Атто, где меня можно найти, вышел. Когда я вернулся, Атто Дремал, сидя на одном стуле, положив ноги на другой и скрестив руки на груди. Я склонился над Кристофано: тяжелый сон, которым он забылся, казалось, пошел ему на пользу, в лице появились краски.
Слегка успокоившись, я забился в уголок в ногах Кристофано и затих. Как вдруг послышалось бормотание. Сон неудобно устроившегося на двух стульях Атто был беспокоен. Голова его покачивалась, кулаки сжимали кружева манжет. Его бормотание напоминало ворчание ребенка, огрызающегося на упреки родителей.
Я прислушался. Прерывисто дыша, словно вот-вот разрыдается, Атто что-то говорил по-французски.
– Les barricades, les barricades… – тихо стонал он.
Я припомнил, что, когда Атто было двадцать лет, ему пришлось бежать из Парижа во время Фронды с королевской семьей и своим учителем синьором Луиджи Росси. Видимо, ему приснились события того времени.
Я задумался, стоит ли разбудить его и вырвать из лап неприятного сна, осторожно слез с кровати и близко подошел к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218
Я бросился готовить отвар из чемерицы, александрийского листа, горькой тыквы и ревеня.
– Введем ему оральное мэтра Коккалино через зад! Глядишь, оно и встретится на полпути с пилюлями мэтра Коспио, и конец чуме! Знай наших! Мы тоже не лыком шиты!
Мы поднялись к Бедфорду, который был теперь скорее мертв, чем жив. Замирая от ужаса, я стал помогать Кристофано выполнять пункты, предусмотренные его планом.
По окончании всех этих немилосердных методов лечения комната Бедфорда стала напоминать скотобойню: рвота, кровь и поносистые отправления – все это вперемешку текло, испарялось, дымилось. Надрезав ганглионы, мы смазали раны уксусно-кислым сиропом и маслом filosoforum, которое должно было унять боль.
– Перевязать спарадрапом gratiadei, – задыхаясь, задушенным голосом выкрикнул эскулап.
Gratiadei, то есть милости Божией, нам как раз и не хватало, поскольку лечение не принесло англичанину никакой пользы.
Безразличный ко всему, что учинялось над ним, он даже не застонал. Мы не сводили с него глаз, вотще дожидаясь хоть какого-то – доброго или дурного – знака с его стороны.
Сжав кулаки, Кристофано велел мне следовать за ним на кухню. Обливаясь потом и бурча себе что-то под нос, он взялся очищать от кожуры все, из чего можно получить ароматную эссенцию. Полученное смешал с водкой высокой очистки, довел до кипения в реторте с воздуходувкой.
– Теперь получим воду, масло и флегму раздельно! – торжественно провозгласил он.
Вскоре из реторты потекла млечнообразная жидкость, которая на глазах желтела, над ней заклубился пар. Кристофано перелил ее в железный горшок и плотно закрыл.
– Первая вода бальзама! – комично размахивая горшком, с преувеличенной радостью вскричал он.
Он поддал воздуха в очаг под ретортой, и кипящая жидкость стала превращаться в черное, словно чернила, масло.
– Мать бальзама! – возопил он, переливая его в фиал. Доведя огонь под ретортой до максимально возможного, он дождался, пока все ее содержимое до последней капли выйдет наружу.
– Ликер бальзама! – заверещал он, протягивая мне склянку с третьей фракцией, а заодно и два других снадобья, приготовленных им.
– Отнести Бедфорду? – спросил я.
– Нет! – словно ужаленный взвизгнул он, глядя на меня сверху вниз своими вытаращенными налитыми кровью глазами и грозя мне пальцем – ни дать ни взять разгневанное божество. – Нет, мой мальчик, это не для Бедфорда, это для нас, для всех нас. Три водки отменного качества. Очень высокой очистки.
И с каким-то диким неистовством плеснул себе из горшка.
– Но для чего это? – робко поинтересовался я.
Вместо ответа он налил себе из фиала и отправил содержимое в рот.
– А для того, мой милый, чтобы перехитрить страх, ха-ха-ха! – наливая себе из склянки, отвечал он.
При этом заставил меня чокнуться с ним пустой ретортой, которую я держал в руках.
– Когда нас под белы руки поведут в лазарет, мы ничего и не заметим! Ха-ха-ха!
Он перебросил стопку через плечо, рыгнул два раза, попробовал идти, но тут случилось непредвиденное – став белым как снег, он лишился сознания и словно подкошенный рухнул на пол.
Я в ужасе открыл рот, чтобы позвать на помощь, но вовремя смекнул: если поднимется паника, то часовой непременно догадается, что у нас что-то стряслось. И бросился за аббатом. С большими предосторожностями и не меньшими усилиями перенесли мы Кристофано в его комнату на втором этаже. Я поведал Мелани о плачевном состоянии англичанина и о том, что творилось с нашим лекарем до того, как он потерял сознание.
Пока я говорил, тот лежал неподвижный и белый как мел на своей постели и шумно дышал.
– Он что, хрипит? – не на шутку перепугался я, ощущая, как у меня самого сдавило горло.
Аббат склонился над ним.
– Нет, храпит, – весело отвечал он. – По правде сказать, я нисколько не удивлен, я всегда подозревал, что все эти декокты не обходятся без участия Бахуса. Кроме того, он явно перетрудился. Пусть проспится. Не стоит, однако, терять его из виду. Лучше перебдеть.
Мы уселись в изголовье Кристофано. Мелани еще раз шепотом справился о Бедфорде. Вид у него был озабоченный: перспектива загреметь в лазарет стремительно приближалась. Мы перебрали все выходы, предоставляемые подземными галереями, и пришли к следующему заключению: рано или поздно нам не миновать лазарета.
Мне было невмоготу оставаться в таких безутешных мыслях, нужно было срочно чем-нибудь заняться. Я вспомнил, что надобно прибраться в комнате несчастного, и, жестом показав Атто, где меня можно найти, вышел. Когда я вернулся, Атто Дремал, сидя на одном стуле, положив ноги на другой и скрестив руки на груди. Я склонился над Кристофано: тяжелый сон, которым он забылся, казалось, пошел ему на пользу, в лице появились краски.
Слегка успокоившись, я забился в уголок в ногах Кристофано и затих. Как вдруг послышалось бормотание. Сон неудобно устроившегося на двух стульях Атто был беспокоен. Голова его покачивалась, кулаки сжимали кружева манжет. Его бормотание напоминало ворчание ребенка, огрызающегося на упреки родителей.
Я прислушался. Прерывисто дыша, словно вот-вот разрыдается, Атто что-то говорил по-французски.
– Les barricades, les barricades… – тихо стонал он.
Я припомнил, что, когда Атто было двадцать лет, ему пришлось бежать из Парижа во время Фронды с королевской семьей и своим учителем синьором Луиджи Росси. Видимо, ему приснились события того времени.
Я задумался, стоит ли разбудить его и вырвать из лап неприятного сна, осторожно слез с кровати и близко подошел к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218