Когда после этого английские корабли ушли в открытое море, наши легкие крейсера, стоявшие в устьях рек, получили приказ преследовать их. Не будучи осведомлены об общем положении, эти крейсера снялись с якорей и, не захватив с собой прикрепленных к ним флотилий миноносцев, ринулись в море со всем пылом первого боя и милях в шестидесяти от Гельголанда встретили крупные разведывательные силы противника, в состав которых входили четыре линейных крейсера. Находились ли за ними линейные эскадры, оставалось невыясненным. «Кельн» и «Майнц» сражались смело, но были потоплены огнем значительно превосходящих сил противника.
Решающее значение имело, как мне кажется, то обстоятельство, что при появлении англичан не был немедленно отдан приказ: всему флоту выйти в море со всем, чем он располагает. Если бы в бухте оказались более крупные силы британского флота, то нам представился бы исключительно счастливый случай дать им бой здесь, поблизости от наших гаваней. Если же оказалось бы, что силы англичан меньше наших, то флот все же провел бы своеобразное учение (вывод всех морских сил из устьев рек и объединение их перед боем). К сожалению, этого не произошло и линейный флот не был выведен в море за крейсерами. Был лишь дан приказ одной эскадре держаться в состоянии полной боевой готовности. Находясь в ставке, я не уяснил себе хода событий и попросил знакомого участника их составить для меня письменное разъяснение, одновременно указав на возможные последствия бездействия флота. В полученном ответе решение командования флотом ожидать англичан в гельголандской бухте, опираясь на наши минные заграждения, было признано правильным; гибель же крейсеров была отнесена на счет шапкозакидательства. Критика большинства офицеров противоречила этому мнению. Матросы также были разочарованы тем, что они не приняли участия в бою; на некоторых кораблях раздавались резкие суждения, заставлявшие призадуматься. На переборках делались мелом надписи, выражавшие желание сразиться с врагом.
Вполне естественно, что в начале такой войны совершаются ошибки. В данном случае ясно проявились последствия оперативных планов, составленных в оборонительном духе. Высшее командование обязано было вмешаться и указать на несомненно совершенные ошибки. Это дало бы возможность легко загладить нанесенный ущерб.
Но на деле случилось противоположное. Кайзер не желал подобных потерь, и рейхсканцлер получил новое оружие, с помощью которого он принципиально держал флот в бездействии, о чем рассказано в предыдущей главе. Показателями того, что взгляды Бетмана получили перевес, были решения, принимавшиеся кайзером по докладам Поля (на которые я обычно не приглашался) и еще больше ограничивавшие инициативу командующего флотом: потерь должно было избегать, на выходы флота в море и вообще более крупные предприятия следовало получать предварительное разрешение кайзера и т.д.
Когда мне устно сообщили об этом, я воспользовался первым удобным случаем, чтобы разъяснить кайзеру всю ошибочность подобных ограничений. Этот шаг не имел успеха; напротив, с этого дня началось отчуждение между мной и кайзером, которое некоторые лица всячески старались усилить. Несколько позже в Берлине стали говорить, что я стараюсь толкнуть флот на битву из соображений парламентского характера.

4

Чтобы проиллюстрировать мои тогдашние усилия, я решил привести нижеследующие отношения, направленные мною начальнику Генмора. Целью их было добиться сражения. В некоторых местах я в известной степени приспособлялся к господствующим воззрениям, чтобы чего-нибудь добиться. Так, я согласился с мнением о том, что мы должны стремиться дать бой неподалеку от Гельголанда, которое было, вообще говоря, правильным, но чрезмерно выпячивалось начальниками Генмора и кабинета. Для меня было важно не столько место боя, сколько то, что мы решили драться. В то время в ставке носились с мыслью об удвоении флота в будущем. Я постоянно боролся против этой фальшивой музыки будущего; с этой борьбой связали 7-й пункт моего заявления от 16 сентября, который противники морского боя извратили самым невероятным образом, решив, что он дает им повод подозревать меня в стремлении обеспечить в первую очередь будущие успехи в парламенте. Люксембург, 16 сентября 1914 г
Ссылаясь на наш сегодняшний разговор, имею честь представить на усмотрение вашего превосходительства нижеследующие соображения:
1. Сообщение адмирала фон Ингеноля от 12-го с.м. #1738-А-1 подтверждает мое мнение о том, что так называемая малая война не может обеспечить нам уравнения сил.
2. Все наши военные и административные мероприятия последних 20 лет имели своей целью сражение. Поэтому мы имели бы в сражении относительно лучшие шансы. Однако, учитывая численное превосходство врага, мы должны стремиться дать это сражение неподалеку от Гельголанда – самое большее на расстоянии в 100 морских миль.
3. Лучшие шансы на успешный исход сражения имелись в первые 2-3 недели войны.
4. В будущем эти шансы 6удут не улучшаться, а ухудшаться, ибо английский флот растет за счет нового строительства гораздо быстрее нашего и непрерывно тренируется.
5. К этому присоединяется тот факт, что бесперспективность уничтожит столь блестящий в начале войны дух нашего флота.
6. Следует также учитывать веру народа в то, что в случае сражения английский флот понесет не меньшие, если не большие, потери, чем наш. Лично я разделяю эту веру. По моему мнению, окончательные решения может принять только человек, обладающий соответствующими полномочиями, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161