Она содержит меблированные комнаты. Дом 157 по Стивенс-стрит. Она клянется, что это Уильям Джонс, который жил у нее десять дней. Он явился к ней без багажа, но позже купил себе чемоданчик, вроде того, кассирского. В субботу утром он уехал, захватив чемоданчик. У него было уплачено вперед за четыре дня, но он ни слова про это не сказал и больше не возвращался.
– Подождите там, Клинтон. Мы сейчас подъедем, – Гаррисон причмокнул и сказал Райдеру:
– Ну, поехали!
Полицейская машина быстро доставила их к дому 157 по Стивенс-стрит.
Это было ветхое кирпичное здание с каменной лестницей, истертой тысячами подошв.
Миссис Бастико, чье топорное лицо украшали бородавки, воскликнула в добродетельном негодовании:
– У меня в доме еще никогда не бывало полиции. За все двадцать лет!
– Ну, зато в нем хотя бы теперь побывали порядочные люди, – утешил ее Гаррисон. – Так что вы можете сказать про этого Джонса?
– Да ничего особенного, – ответила она, все еще кипя. – Он почти все время запирался у себя. А у меня нет привычки вступать в разговоры с жильцами, если они ведут себя прилично.
– Он упоминал что-нибудь о том, откуда он приехал, или куда намерен отправиться дальше, или еще что-нибудь в том же роде?
– Нет. Он уплатил вперед, сказал мне свою фамилию, объяснил, что приехал по делам, а больше ничего. Он каждое утро куда-то уходил, вечером возвращался рано, всегда был трезвым и ни к кому не приставал.
– А к нему кто-нибудь приходил? – Гаррисон вытащил фотографию Летерена. – Вот этот человек, например?
– Ваш полицейский вчера показывал мне эту карточку. Я его не знаю. Я ни разу не видела, чтобы мистер Джонс с кем-то разговаривал.
– Гм-м-м… – разочарованно протянул Гаррисон. – Мы осмотрим его комнату. Вы не против?
Она неохотно провела их наверх, отперла дверь и предоставила им перерыть комнату, как им вздумается. Судя по лицу миссис Бастико, полиция вызывала у нее аллергию.
Они тщательно обыскали комнату-сняли с кровати простыни и матрас, передвинули всю мебель, перевернули коврики и даже отвинтили отстойник раковины и исследовали его содержимое. Полицейский Клинтон извлек из узкой щели между половицами маленький кусочек прозрачной розовой обертки и два странных семечка, похожих на удлиненные миндалины с сильным своеобразным запахом.
Убедившись, что в комнате больше нет ничего интересного, они увезли эти скудные результаты обыска в участок, откуда отправили их в криминалистическую лабораторию штата для анализа.
Три часа спустя в кабинет вошел Уильям Джонс. Он посмотрел мимо Райдера и, сердито уставившись на Гаррисона, который был в форме, спросил раздраженно:
– С какой это стати вы меня сюда приволокли? Я ничего не сделал!
– В таком случае чего же вам беспокоиться? – Гаррисон напустил на себя самый грозный вид. – Где вы были утром в прошлую пятницу?
– Это я вам сразу скажу, – с ехидством в голосе ответил Джонс. – Я был в Смоки-Фолсе, покупал запасные части для культиватора.
– Это же в восьмидесяти милях отсюда!
– Ну и что? От моего дома туда гораздо ближе. А запасных частей к культиватору здесь больше нигде не купишь. Может, вы знаете агента в Нортвуде? Назовите его мне, и я вам спасибо скажу.
– Ну, довольно об этом. Сколько времени вы там пробыли?
– Приехал туда в десять, уехал днем.
– Так вам понадобилось около пяти часов, чтобы купить какие-то запасные части?
– А я никуда не торопился! Купил еще кое-какие продукты. Пообедал там. Ну, и выпил.
– Значит, найдется много людей, которые смогут подтвердить, что видели вас там?
– А как же! – согласился Джонс с обескураживающей решительностью.
Гаррисон включил селектор и сказал кому-то:
– Привезите сюда миссис Бастико, Кассиди и Сола Бергмена. – Затем он снова вернулся к Джонсу. – Скажите мне точно, куда именно вы заходили, пока находились в Смоки-Фолсе, и кто вас видел в каждом из этих мест.
Он принялся быстро записывать все, что сообщал ему Джонс о своих покупках утром в пятницу. Кончив, он позвонил в полицейский участок Смоки-Фолс, быстро изложил суть дела, сообщил данные, полученные от Джонса, и попросил как следует их проверить.
Услышав его просьбу, Джонс вдруг встревожился:
– Можно мне теперь уйти? Мне работать нужно.
– Мне тоже, – сказал Гаррисон. – А куда вы запрятали кожаный чемоданчик?
– Какой чемоданчик?
– Новый, который вы купили днем в четверг.
Растерянно глядя на него, Джонс выкрикнул:
– Что это вы мне приписываете? Никаких чемоданчиков я не покупал! На черта мне сдался ваш чемоданчик?
– Вы еще скажете, что не жили в меблированных комнатах на Стивенс-стрит!
– И не жил. На вашей Стивенс-стрит мне делать нечего. Я туда и за деньги не пошел бы!
Спор продолжался двадцать минут. Джонс с ослиным упрямством утверждал, что весь четверг работал у себя в питомнике – как и все то время, когда он якобы жил в меблированных комнатах. Никакой миссис Бастико он не знает и не желает знать. Никогда в жизни никаких кожаных чемоданчиков он не покупал. Пусть устроят у него обыск – он ничего против не имеет, но если там окажется чемоданчик, значит, они сами его подбросили.
В дверь просунулась голова полицейского:
– Они здесь, шеф.
– Ладно. Приготовьте все для опознания.
Через десять минут Гаррисон провел Уильяма Джонса в заднюю комнату и поставил его в ряд вместе с четырьмя сыщиками и пятью добровольцами с улицы. Затем в комнату вошли Сол Бергмен, Хильда Кассиди и миссис Бастико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19