Думал, может, обо мне забыли? Хоть я и немец по национальности, но всегда считал себя советским гражданином. А кто я теперь? Я даже, наверное, не могу назвать себя гражданином России. Все мои родные из Северного Казахстана.Дронго молчал, понимая, что человеку нужно выговориться.— С другой стороны, я здесь уже привык. За двадцать лет обзавелся друзьями, женился. Как я теперь могу уехать, куда? Иногда даже беспокоюсь, вдруг дома узнают, что я русский шпион. Я ведь начал забывать русский язык. Мне кажется, что я всегда жил здесь, в Германии, и вообще это моя родина, дом моих предков, а все остальное дурной сон. Вы же знаете, я был «законсервирован».В борт катера чуть слышно ударяли волны.Греве усмехнулся.— Термин какой придумали: «законсервирован». Я должен был сидеть и ждать, когда я понадоблюсь. Двадцать с лишним лет ждал. Так и не понадобился. Смешно?— Не очень. — Дронго вздохнул. — Кажется, становится зябко. Давайте ваше виски.Они прошли в каюту. Альфред, достав из бара бутылку, разлил янтарную жидкость в два глубоких бокала.— Не разбавлять?Дронго кивнул, получая свой виски.— Ваше здоровье.От выпитого стало действительно тепло. Греве достал сигареты, закурил.— Двадцать лет, — продолжал он. — Иногда я спрашиваю себя: кому была нужна моя жизнь? Я прибыл сюда, когда мне было тридцать четыре года. Сейчас мне пятьдесят пять. Я уже старик. Двадцать лет ожидания хуже всякой тюрьмы. Постоянно на натянутых нервах. Хоть бы я что-то делал, так было бы легче. А то «законсервирован». Как разведчик, я все понимаю, нужны и такие агенты, но, поверьте, тяжело, очень тяжело.Он снова разлил виски в бокалы, на этот раз добавив немного тоника.— Знаете, зачем я вам это рассказываю? — спросил вдруг Греве. — Чтобы у вас не было иллюзий. Я потерянный агент, человек дисквалифицировавшийся. Двадцать лет без работы, такое даром не проходит. Недавно в газетах прочел, что госбезопасность наша сумела-таки взять генерала Полякова. Его расстреляли, а он ведь был моим учителем в разведшколе.— Зачем вы мне это говорите? — угрюмо спросил Дронго.— А может, у вас есть приказ и о моей ликвидации. Сейчас ведь наши агенты сотнями переходят на другую сторону. Там, у победителей, лучше. Деньги, слава, безопасность. Здесь ничего нет.— Вы не перейдете, — покачал головой Дронго, — мы это знаем. Психологи просчитали ваши действия.— Верно, — кивнул Греве, — не перейду. И знаете почему? Во мне остались какие-то непонятные мотивы, называйте, как хотите; идеалы, исключающие такую возможность. А вы правда считаете, что я смогу работать в полную силу спустя двадцать лет?— Не знаю, — пожал плечами Дронго. — Я прибыл не для этого, — он понимал, что его ложь выглядит наивной, — пока я ваш связной на ближайшее время или вы мой, как вам будет угодно. Может, скоро меня сменит кто-нибудь другой.— Непохоже, — Греве снова потянулся за бутылкой, — не обижайтесь, но правда непохоже. Ваш «Мерседес», ваши манеры и одежда выдают вас. Связные такими не бывают. Они не разъезжают на «Мерседесах», взятых напрокат.У вас скорее какое-нибудь важное задание. Ведь вы, по-моему, даже не говорите по-немецки.Дронго улыбнулся.— А вы считаете, что потеряли квалификацию.Греве засмеялся.— Здорово. Это вы меня вынудили. — Он чуть пригубил бокал. — Я должен что-то сделать?— То же, что и раньше. Просто жить. Ваше время еще не пришло.— Вы действительно думаете, что мое время придет и я могу кому-то понадобиться?— Я думаю, да, — почти честно ответил Дронго, — вы здесь двадцать лет, а это огромный капитал для дальнейшей деятельности.— Как сейчас называется наша разведка? КГБ ведь не существует.— Управление внешней разведки. Возглавляет Примаков.— Ясно. Слушайте, можно я задам вам один вопрос?— Валяйте.— Вы отдаете себе отчет в том, что мы проиграли третью мировую войну? Лично вы понимаете это? Только честно, без пропагандистских клише?— Понимаю, — почти сразу ответил Дронго, — даже лучше, чем вы думаете.Они помолчали.— Вам присвоено звание полковника, — сообщил Дронго.— Спасибо. Кстати, там еще не поменяли форму?— Нет, такая, как раньше. Три звезды и две полосы. Просто звездочки чуть сместили в сторону плеча.— Значит, и здесь поменяли, — махнул рукой Греве. — А как там в стране, правда тяжело?— Правда, — подтвердил Дронго, — но словами это трудно объяснить. И потом, сейчас у нас разные страны. У вас своя, у меня своя, а работаем мы на третью.— Да, да, — кивнул его собеседник. — Я все понимаю. Вам, наверное, тоже нелегко. Простите.— Обсудим дальнейшую работу. Скоро у вас будет встреча по варианту три. Вы все помните? Канал связи прежний.— Конечно, помню.— У вас есть какие-нибудь личные просьбы?— Нет. Наверное, нет. В Казахстане у меня брат, сестра. Мать умерла десять лет назад, а как они, я не знаю.— С ними все в порядке. Ваш брат уже дедушка. Кстати, дочь вашей сестры недавно переехала в Германию.— Да? — оживился Альфред. — Где они живут, я их… — Он осекся. — Впрочем, не говорите, а то я не выдержу и поеду туда.— А я и не скажу. Во-первых, я правда не знаю. Во-вторых, когда ее выпускали, была соответствующая операция. Они живут далеко отсюда, в северной части Германии. Не думаю, что вы когда-нибудь увидитесь. И потом, вы их вряд ли теперь узнаете.— Да, наверное, это к лучшему… — кивнул Греве. — Сейчас мы спустимся вниз по озеру и подойдем к причалу через полчаса. Вы возьмете такси и поезжайте в Штарнберг. Там заберете свой автомобиль.— Хорошо. А сейчас поговорим еще немного о деле…Греве встал к рулю, разворачивая катер.Возвращаясь под сильным дождем домой, Дронго снова прокручивал в памяти свой разговор с Альфредом."Вы понимаете, что мы проиграли третью мировую войну?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10