— Я понимаю, — сказал он, — и совсем не думаю об обещанном миллионе долларов. Меня волнует само дело. И я делаю всё, что в моих силах. Я знаю, как нужно вести расследование, и занимаюсь этим уже двадцать лет. Если мне, конечно, не будут мешать.Последние две фразы были лишними, и он почти сразу пожалел, что сказал их. В них был завуалированный намек на некомпетентность собеседника. Видимо, это почувствовал и Николай Николаевич.— Хорошо, — с явной обидой в голосе сказал начальник управления, — но я звонил не поэтому. В президентском аппарате считают, что будет правильно, если к расследованию будет подключена и контрразведка. Мне уже звонили из ФСБ, их представитель скоро прибудет. До свидания, — уже явно беря реванш, сказал Николай Николаевич.Пахомов бросил телефонную трубку. Конечно, все случилось так, как он и думал. Ему не дадут возможности спокойно заниматься расследованием. Теперь сюда припрется типичный кагэбэшник с маленьким лбом и угрюмым взглядом, который никакой пользы принести не сможет, а будет только мешать своими дурацкими непрофессиональными вопросами и навязчивой манией преследования. «Жалко ребят», — подумал Пахомов. В качестве помощников к нему были прикреплены двое сотрудников из городской прокуратуры. Антон Серминов и Евгений Чижов.«Теперь эти парни увидят, как можно мешать нормальному расследованию», — со злостью подумал Пахомов. Впрочем, к этому нужно было относиться спокойнее. В свое время ему не меньше мешали и партийные чиновники из различных инстанций, пытаясь вмешиваться в ход расследования.В дверь постучали.«Уже, — обреченно подумал Пахомов, — чего не отнимешь у нашей доблестной контрразведки, это умения быстро реагировать. Всегда и во всем. Главное ноги, голова это лишь ненужное приложение к ногам и рукам».— Войдите, — крикнул он.«Конечно, офицер ФСБ прошел внизу без предварительной заявки, — подумал он, — лишь показав свое удостоверение».Дверь отворилась, и в комнату вошел человек. В это невозможно было поверить, но нельзя было не верить собственным глазам. Перед ним был Валя Комаров, тот самый Валя, с которым они вместе учились в Рижском университете на юридическом факультете. Они не виделись уже столько лет после окончания университета, но Пахомов сразу узнал старого, товарища, несмотря на большую потерю волос его некогда огненно-рыжей шевелюры. Сейчас Комаров был почти лысым, но улыбка, характерный разрез глаз, мать у Валентина была чувашка, порывистые движения были такими же, как в молодости.— Валя, — удивился Пахомов, вставая из-за стола, — откуда ты взялся?— Узнал, старый пень, узнал, — обрадовался Комаров, обнимая университетского товарища. — Тебя разве не предупреждали насчет меня?— Так ты и есть тот самый представитель ФСБ, которого решили подключить к этому делу? — не поверил в такую удачу Пахомов.— Подполковник ФСБ Валентин Комаров, — улыбаясь, сказал Валя, — хочешь, покажу удостоверение?— Не нужно. Я знаю, как тебя зовут. А без удостоверения контрразведки тебя бы просто не пустили в наше здание. Садись, рассказывай, где ты, откуда. Ты ведь попал тогда по распределению, кажется, в Мурманск.— Ну-й память у тебя, Пашка! Точно, в Мурманск. Там я и отслужил целых четыре года, а потом перевели в Эстонию и взяли на работу в КГБ.— Значит, ты старый стукач, — улыбнулся Пахомов, — вот кто у нас на факультете стукачом был.Согласно негласным правилам, в советские времена на юридических факультетах, в юридических институтах, как правило, из студентов вербовали негласных осведомителей для более успешного распределения будущих следователей и прокуроров.— Нет, — сразу возразил Комаров, — я поступил на работу в КГБ следователем, по своей профессии, официально. И только спустя четыре года после окончания университета.— И с тех пор сидел в этой организации?— Да, почти двенадцать лет. В основном в Прибалтике, до девяносто первого. А потом уже здесь, в Москве. Перевели в центральный аппарат. Теперь подключили к твоему расследованию. Не возражаешь?— Не очень, — улыбнулся Пахомов, — я боялся, что пришлют какого-нибудь идиота, который будет мешать нормально работать. И представляешь, как я обрадовался, когда увидел тебя. Ты хоть знаешь, чем отличается уголовный кодекс от уголовно-процессуального?— Не любишь ты нашу организацию, — улыбнулся Комаров.— Не люблю. Ты ведь помнишь, наверное, деда у меня в тридцать седьмом расстреляли. Бабушка до самой смерти вздрагивала при каждом ударе в двери, даже у мамы замечал этот испуг. Не люблю я вашу организацию, Валя, здесь уж ничего не поделаешь.— Надеюсь, это ко мне не относится?— Я же не сказал, что не люблю и всех работающих в этой организации, — сразу парировал Пахомов. — Давай лучше садись ближе к столу, я постараюсь тебе коротко все рассказать по этому проклятому делу.— Миллион долларов? — понял, в чем дело, Комаров.— Все словно с ума посходили, — вздохнул Пахомов. — Кроме того, Караухин был в довольно неплохих отношениях с нынешним правительством, вот они и давят, требуют быстрее найти виноватых.— Как обычно. У нас все дела такие, — кивнул Комаров. — С женой покойного беседовал?— Конечно. Она вообще была не в курсе его дел. Это пустой номер. Ты сам женат?— Был, — помрачнел Комаров, — жена эстонка, осталась в Прибалтике. Вместе с сыном. Теперь уже за границей. А у тебя как?— Две дочери, — ответил Пахомов. — Я ведь женился почти сразу после окончания университета. Старшей уже девятнадцать. На третьем курсе медицинского. А младшая пока ходит в школу. Я тебя познакомлю с женой, прямо сегодня вечером поедем к нам домой.— Договорились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17