А уж он давно доказал свою безоглядную верность Москве и престолу.
Тем не менее, Басманов не возражал, когда маленький отряд был «списан на берег». Князь понимал: морская война для России дело новое, неизведанное. Кто его знает, как они там себя показывают? По меркам морского волка Роде – может и неплохо, но…
«Вывести в чисто поле, – решил опричный воевода. – Там все яснее ясного будет. Коли готовы за
Русь кровь свою и чужую проливать, то и весь сказ. Нечего допытываться, откуда взялись. Ведь позволяем же мы станичникам да беглым, казакам да иным варнакам через Волгу ходить на татарву сибирскую. Закрываем глаза на их прошлое. Так и тут поступим. А коли маху дадут, тут и глянем на них пристально, со всем тщанием… »
И в пучине московских заговоров Басманов не забывал о Легионе. Балтийская навигация – дело особой важности, говорил Иоанн Васильевич. А раз так, то и проблема сей малой дружины, к флоту касательство имеющей, – особенная.
Просил Басманов Репнина, при отряде которого состоял Легион, поглядывать да, если что, чиркать письмена соответствующие в первопрестольную.
Репнин, даром что терпеть не мог доносы да наветы, письмена прислал. Как прочел князь послание, от сердца его отлегло. Впечатление у воеводы Репнина от отряда «морских разбойников» сложилось вполне положительное. Правда, и он подметил особенную странность и несуразность их поведения, разговоров, манеры одеваться. В письме допытывался, откуда таких странных воев нашел светлый князь, и нет ли в этом таинственном месте еще таких же.
А потом Репнин пал…
Басманов в седле выпрямился, скрежетнул зубами и врезал пятками по лошадиным бокам. Удивленный Ярослав, выйдя из сонной дремы, рванул следом. Ничего не сказал, привыкший к резкой смене княжеских настроений.
– 11родали Репнина, и Русина продали, как и остальных в крепостях Ливонских, – шептал Басманов. – Говорил я государю – нельзя, начав войну, дергаться взад-вперед. Не други, а недруги токмо такое усоветуют. А Кестлер тут как тут, словно волчара, учуявший, что собак от отары оторвали и за плетнем деревенским закрыли…
Басманов бросил поводья и дал коню волю. Ветром сорвало шапку, но он не обратил на то ни малейшего внимания, упиваясь мгновеньями свободы, даруемой бешеной скачкой. Княжеский эскорт заметно подотстал.
– Батюшка! – взмолился Ярослав, нагоняя. – Ведь потеряют нас, не ровен час…
– Да ладно тебе!
И все же княжеская лошадь замедлила скок, обиженно всхрапнув.
– Ничего, – сказал в пасмурное небо Басманов, – сквитаемся еще.
– Ты о чем, княже? – удивленно спросил Ярослав. Потом смекнул, да притих.
Немудрено было догадаться. О гибели рингенско-го гарнизона и отряда, шедшего на подмогу, гудела вся московская рать.
Да и о разгроме других, более мелких крепостиц говорили многое.
– А эти, из Легиона, тоже там легли? – спросил через какое-то время Ярослав.
– Эти выжили. Репнин их поставил рыцарей отвлекать, когда на подмогу Русину шел. Они и отвлекали. Говорят – славно бились. Через то в капкан Кест-леров не угодили.
– Это хороню, – оживился Ярослав. – А я уж думал…
– А что тебе они?
– Да странность есть в них какая-то…
– Это ты верно подметил.
– И куда их теперь приписали? Небось, к ертаулу? Первыми идти, и первыми погибать?
Басманов внимательно посмотрел на Ярослава.
– На то и воин, чтобы за царя костьми ложиться, разве нет?
– Так они на воде мастаки драться, а не на суше. С Карстеном Роде ходили по студеному морю, а потом их на землю согнали, словно на убой.
– Так я и согнал.
Ярослав ошарашено замолчал. Басманов некоторое время хранил молчание, потом рассмеялся.
– Нет, не то думаешь, засечник. Не вижу я в них измены, и не хочу их погибели. Проверить надо было их в настоящем деле. На море-то не уследишь… А у датчанина не спросишь – он всех своих нахваливает, словно барышник лежалый товар.
– Чего проверять-то? Самые обыкновенные ратные люди, каких много.
– Обыкновенные, говоришь? – прищурился Басманов. – А как же «странность какая-то»? Сам же только что…
– Чудной они народ, это верно. Ну, так есть и чуднее.
– Ьсть, да не много. Но теперь проверкам конец, не до шуток более. Есть у меня дело для них особое. С заковыркой… другие и не справятся, поди.
– Так моря им больше не видать?
– Как раз с морем связанное. Да и тебя я к тому делу приспособлю. А еще – Анику-воина. Больше нет у меня в Ливонии особых людей, все на Москве остались, да по Руси-матушке раскиданы.
– А кто тебя, княже, беречь станет? – насупился Ярослав.
– Ну, ты ровно бабка моя, царство ей небесное, – рассмеялся Басманов. – Чай, не маленький, не пропаду.
– Гонишь, выходит, от себя, князь?
– Не гоню, – печально сказал Басманов. – Только время такое пристало – самых верных в пекло бросать. Ладно, будет день, будет пища, как в Писании сказано. Обмозгую все еще раз, тогда и заведем снова сей разговор.
Ярослав вздохнул и замолчал надолго.
Доселе пустая дорога после поворота предстала им совсем в другом свете. Чувствовалось – война рядом. Изрытые тележинами грязевые пласты, разбитая бочка, лошадь палая, от которой порскнули в лес тощие волчьи фигуры…
Совсем недавно шло здесь войско князя Серебряного. Шло на встречу с ливонской силой. Басманов мучительно вглядывался в окрестности, словно старался выведать у дороги, чем кончилось сражение.
– Если даст маху Никита Романович, – размытлял вслух Басманов, – Курбский его с потрохами съест. Поставит на его место какого-нибудь рохлю, и опять потянется «странная война». Недобитый немец зашевелится, отъест бока, осмелеет пуще прежнего.
Ярослав, пользуясь своей привилегией, влез в монолог князя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91