Гнилой орех – надави, сам расколется.
– Немцы пушками обзавелись, зелье огненное сушей подвезли. Да и гарнизон немаленький,
– А что у ляхов деется?
– Грызутся меж собой, по обыкновению. Шляхта то к Вишневецкому льнет, то к Радзивиллам, а то и к залетному Баторию. Литвины хотят свою державу. поляки – свою. Но и тем и другим подавай гавани на студеном море.
– Сейчас бы нагнать такую же силу, как в поход на татар собрали при молодом государе, да ударить разом на ляха и на немца. Ревель и Смоленск наши, и нет сильнее державы, чем Русь!
Серебряный размечтался вслух. Басманов развел руками:
– Ну, ты хват, Никита Романович. Спору нет, сильны рати наши, но воевать со всем светом…
– Отчего же со всем светом?
– Тут же битые недавно свены захотят обиды выместить, еще кто-нибудь вспомнит, что крестоносцы ливонские суть птенцы всей Европы…
– Все одно татар восточных больше было, злее они, а мы победили.
– Татары… ведь не только казанские да асторо-канские есть татары-то. Ногайские, что озоруют до самой Тулы, крымские. Если собрать полки да на Европу повести, ударят на Русь. С Европой да с Крымом нам точно не сдюжить.
– Путано все как-то у нас, смутно. Голова кругом идет.
Басманов сочувственно покивал, думая о своем.
– Закордонный балаган не убег часом? – наконец спросил он.
– Куда же они денутся? Тешат народ на площади, собирают злато.
– Скоро закончат они, отправятся на Москву, ко двору государевому. Ярослав об охране справлялся?
– Я дал людишек, хоть и не ведаю, зачем Иоанну Васильевичу эта латинская бесовня.
– Это не бесовня, Никита Романович, а театр, утеха для праздных толп и услада утонченного вкуса. Не можем мы позволить, чтобы у какого-то Радзи-вилла при дворе имелось такое, чего нет в Кремле. Я и свой балаган завожу, слыхал небось?
Серебряный чертыхнулся и торопливо окрестил рот.
– Скуратов жаловался, что увели у него мастера толкового.
– Он себе другого найдет пищали ломанные ладить. А этот пусть кукол хитрых мастерит. Появлялся ли купец Баженов?
– Тут он, в Тирзене. Как и пристало новгородцу, торгуется с немчурой, объегоривает помаленьку.
– У меня к нему дело есть. Пусть зайдет в шатер, как в лагере объявится.
… На следующий день появился Баженов.
– Надобна мне книжица басурманская, с виршами. Ариосто некоего писания.
– Надобна, княже, так будет. Чтобы новгородцы – и не нашли?
– Долго ли ждать?
" – А совсем немного. Тут и без меня бы справились, коли с умом бы подошли. В Тирзене есть человечек генуэзский, у которого всякие латинские книжицы и свитки имеются. К обеду пришлю тебе Аиста.
– Ариосто, Илья Анисимович, а не Аиста.
– Пришлю обоих.
– И еще слово и дело есть к тебе, касаемо Генуи, Есть там артель балаганная, бродячих артистов содержащая. Надобно им отписать ладную грамоту. Дескать, русский князь Басманов заводит при себе театр тележный, да отправляет в Европу злато зарабатывать.
– Отступную уплатить цеху, – догадался хваткий Баженов. – Это дольше времени займет, но сладим.
– Сколько надо злата и серебра – проси.
– Пока без надобности мне. Но коли расходы велики окажутся – вспомнит торговый человек Баженов княжье слово.
– Как дела у тебя с Ганзой идут? Баженов помялся.
– Плоховато.
– А что так?
– Все из-за витальеров некоего Карстена Роде. Громит он их караваны морские, словно белка орехи.
Оттого нищают тамошние купцы, неохотно ведут навигацию в студеном море. Стали с туркой товарами обмениваться, да с гишпанцами. Унять бы датчанина, княже, ведь совсем Новгород зачахнет. Англия далеко, а Ганза близко.
– Новгород не зачахнет, не тот город и не тот люд там обитает, чтобы чахнуть. – сурово произнес Басманов. – А если уймется, как ты советуешь, Карстен Роде, то завтра же Орден вновь воспрянет.
Баженов покорно кивнул головой. С опричниками не поспоришь о коммерции. Воевода улыбнулся:
– Да тебе-то что кручиниться, Илья Анисимович? Небось прознал уже, что северная навигация с аглицкой стороной скоро сладится? Так ты в накладе не останешься.
– Слыхал я кое-что, – осторожно поддакнул Баженов. – Про Вологду и все прочее. Но то – дело далекое, а Ганза…
– А Ганза кормит Орден и иных наших злейших врагов. Так что быть ей битой на студеном море, пока не отречется от магистра да от свенов.
– Этого никак не может случиться.
– Значит, никак не может случиться, и чтобы унялся Карстен Роде!
С чем Баженов и удалился, тяжело вздыхая и качая головой. Ему ли было не знать, что доселе лояльно относившиеся с Иоанну Грозному торговые круги Великого Новгорода постепенно склоняются к скрытой измене. Во все времена предпочитая торговлю войне, купцы видели в экспансии на запад угрозу своим привилегиям служить для России единственным окном к франкам и англичанам, гишпанцам да генуэзцам.
Уже Нарва стала составлять определенную конкуренцию для хольмгардских воротил, а что будет, если отойдет к Москве Ревель? А иные порты орденские?
Но Илья Анисимович, хоть и оказывал Басманову и опричнине в целом определенные услуги, никогда не рассказывал государевым людям о своих собратьях по ремеслу. Да и в советники князьям не нанимался…
А ведь случись так, что заговорил бы он про настроения новгородские, не вышло бы известной карательной экспедиции опричников годами позже, когда вызревшую измену рубили с корнем, резали по живому, нанеся городу непоправимый урон, сказывавшийся еще долгие века…
Следующим днем появился у шатра князя косой мастер, гордо неся завернутую в рогожу куклу. Басманов велел развернуть творение, долго рассматривал, кряхтел, вспоминал заморский образец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91