Мы вернулись в вагон попить кофе. Паровоз загудел, протащил состав футов на пятьдесят и встал.
Так шло время. Мужчины по трое сменяли друг друга. Расчищали путь на несколько десятков футов вперед, поезд подтягивался, и все начиналось сначала. Когда я в очередной раз вернулся в вагон погреться, то заглянул в ящик с дровами. Он был почти пуст. Пока мы работали, дрова превращались в дым. Я пошел на паровоз.
— Вам знакомы эти края, — сказал я. — Тут есть овраги? Что-нибудь такое, где можно найти дрова?
Машинист покачал головой.
— Не припоминаю. Впереди есть один овражек, но он голый. Никаких деревьев.
— Придется вам поделиться своим топливом, — сказал я. — В вагоне дрова на исходе.
— У нас у самих маловато. Мы без топлива далеко не уедем, да и вы тоже.
Еще час мы разгребали снег перед паровозом и потихоньку продвигали его вперед. Немного дров из тендера принесли в вагон и накормили голодное пламя. Мороз все усиливался.
И вдруг — прорыв! Стена снега перед нами проломилась, и мы увидели впереди голые рельсы. Мы побросали лопаты в товарный вагон, вскочили на ступеньки, а поезд медленно двинулся вперед. Похоже, к этому моменту выемка была пройдена до половины.
Поезд пыхтел и тащил вагоны со скоростью пешехода.
— Думаете, все? Прорвались? — спросил Фэрчайлд.
— Все может быть. — Я пожал плечами и сел рядом с Лорной.
— Как ты? — спросила она.
— Устал и замерз, — сказал я. — Но ведь мне такое не впервой. Прорвемся.
Она глянула на своего доктора.
— Он ведь работал наравне со всеми?
— Да, милая. Все в порядке
Лорна откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Мы так долго жили вместе, что я прекрасно понял, о чем она думала все время: волновалась о том, как ее суженый пройдет испытания, примем ли мы его. Мы приняли бы доктора в любом случае, но Лорна надеялась, что мы примем не только ради нее, но и просто как человека.
Поезд тихо, словно ощупью, продвигался вперед. Сколько мы уже проехали после заноса? Сто ярдов? Двести?
Поезд остановился. Я сидел закрыв глаза, и даже сама мысль о том, что придется опять выползать на мороз, была мне ненавистна.
Дверь распахнулась, в нее ворвался холодный ветер.
— Шафтер, посмотри, а то не поверишь! — крикнул кондуктор. — Думаешь, из-за чего мы встали? Из-за снега? Ничего подобного! Там бизоны!
Все повылезали из вагона поглядеть.
В этом месте выемка была совсем узкой. Бизоны укрылись в ней от метели. Их набилось туда видимо-невидимо, они стояли сплошной стеной, заполняя выемку от склона до склона, а ветер наметал вокруг сугробы. Густая шерсть бизонов на головах и на плечах была покрыта снегом. Животные тупо глазели на нас. Их было не счесть, но думаю, что многие сотни.
— Они не шелохнулись, — сказал машинист. — Даже и не думают двигаться. Если налетим хоть на одного, поезд сойдет с рельсов.
Мы смотрели на бизонов, они, понурив свои огромные головы, — на нас. Им удалось найти самое лучшее укрытие в округе, и уходить отсюда из-за какого-то пыхтящего черного монстра они вообще не собирались.
— Может, их перестрелять? — предложил Уильямс.
— И что толку? — отозвался я. — В каждом из них по две тысячи фунтов, а то и больше. Куда их девать? Как уберем с пути?
— Но, может быть, они испугаются?
— Ничего не выйдет. Бизона не так просто испугать. Один охотник как-то раз установил ружье на подставку и бил их одного за другим, не меняя позиции. Одни падали, а другие продолжали пастись. Ни черта они не боятся. Мы застряли.
— Что же делать?
— Может, попробовать потихоньку двинуться вперед? Вдруг они очухаются и отойдут в сторону? А нет, так придется ждать. Буря стихнет, и они уйдут.
Возвращаясь в вагон, я обо что-то споткнулся. Разгреб снег и увидел старую шпалу. Вдвоем с Уильямсом мы затащили ее в вагон. Топора у нас не было, но были ножи, чтобы отрезать от нее по куску и бросать в печку.
Поезд дернулся, невероятно медленно двинулся вперед и опять остановился. Снова двинулся и снова затормозил. Я положил голову на спинку сиденья и расслабился. Теперь все дело за машинистом — вдруг ему повезет.
Я и не заметил, как заснул. А когда открыл глаза, окна светились серым утренним светом. Голова Лорны лежала у меня на плече. Фэрчайлд растянулся на двух сиденьях по разные стороны прохода, положив посередине мешок. Уильямс глядел в окошко.
— Что там?
— Стоим, — сказал он. — А наша шпала кончается.
Остальные крепко спали. Паровоз давал редкие гудки. Высвободившись, я встал, вышел на площадку и выглянул наружу. Меня обдало холодным воздухом. Вдруг мимо ступенек вагона протиснулся кто-то огромный — прямо у меня под ногами. А потом еще один. Бизоны зашевелились, видно, их встревожили наши гудки. Но потом они свыклись с новым звуком и стали двигаться еле-еле. К тому же тратить много пара на гудки машинист не мог. И все же паровоз двинулся, и мы медленно поехали. Выехали из выемки и уже катили под уклон, когда я заметил кубической формы сугроб — наверняка штабель шпал. Машинист притормозил. Мы вылезли наружу и откопали шпалы. Большую часть погрузили в тендер, а несколько штук отнесли в вагон.
Я сидел подле Лорны и Фэрчайлда. Подошел Алек Уильямс. Он улыбался.
— Ну что ж, вроде бы едем. Как же вы тут живете?
— Как и везде. День за днем, шаг за шагом. Мужчинам тут хорошо, но — как сказал один человек — настоящий ад для лошадей и женщин.
Он засмеялся.
— Интересно… Это моя жена решила, что мне стоит на годик поехать на Запад.
Уильямс пошел было дальше, но обернулся.
— Слушай, тебя ведь тут называли Шафтером?
— Правильно, Уильямс. Я и есть Бен Шафтер.
— Черт побери! — Он покачал головой. — Вот уж порасскажу дома, что работал с самим Беном Шафтером!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95