К нынешнему времени мое сердце и легкие приспособились к высоте, и я находился в хорошей форме. Пожирал расстояние, винтовка готова в любой миг выстрелить. День клонился к вечеру, и конечно же на досуге у костра будет предпринята попытка выяснить, что знает Лусинда.
Осторожность продвижения не мешала мне соображать, что можно осуществить. Атаковать в лоб не может быть и речи. Слишком большая у них сила и слишком много знающих лесовиков. Значит, надо напасть в уязвимой точке, организовать переполох и каким-либо образом увести пленников. Ожидать от меня такого, пожалуй, слишком, но начало имеет свойство подталкивать тебя в спину, и я продолжал путь.
Возможно, потому, что ничего другого не мог придумать.
Такой уж я человек: без конца ставлю под вопрос мотивы не только собственные, но и чужие, и на ходу мой ум не прекращал спрашивать и искать ответы.
Подозреваю, мои действия следовало бы определить, как храбрые. Если освобождение удастся, можно даже будет рассматривать их на уровне героических, но справедливо ли? Разве прочитанное и услышанное, понимание, чего от меня ожидают, не выработало у меня автоматических рефлексов?
К тому же просто сидеть, сложа руки, было бы тяжелее. Тогда я не имел бы представления, что происходит и как играют моей судьбой люди, на которых у меня нет никакого влияния.
Солнце заходило живописно. Небо украсило себя розовыми полосами, на западе воссияло неописуемое великолепие. Всю жизнь пускаю в дело слова, однако временами не в состоянии подобрать подходящих.
Так и теперь. Не только по причине качества света, оставленного в небе спрятавшимся за горы солнцем, но и потому, что я набрел уже на лагерь Рейфена Фолви.
Попытки укрыться отсутствовали. Мысли об индейцах его явно не волновали. Довольно дурацкая позиция. Индейцев можно ненавидеть, любить, стараться понять или только принимать против них меры предосторожности, но попросту сбрасывать со счетов нельзя.
У Фолви, впрочем, побудительный мотив для показухи имелся. Ему нужен я и все, кого он не сумел захапать. Значит, подманить Нас поближе… это оборачивается вероятными сторожевыми постами на изрядном отдалении от лагеря.
Я остановился. Ван Рункл все еще тянется за мной, немного отставая. Одного костра Фолви мало, горят три. Около них снуют люди. Со ста ярдов или вроде того такое разобрать возможно. Горный склон крут, зарос деревьями. Хотя бы один человек непременно помещен там; оттуда увидишь всякого приближающегося, стоит тому ступить между часовым и огнями. Скорее всего одного или больше поставили в низине: первый будет в траве подальше, второй — в русле ручья.
Мои глаза привыкли к темноте и видели, что на двадцать футов дальше ничего нет, так что я передвинулся вперед. Еще несколько осторожных рывков — и я различаю лица у костров и лошадей за ними, собранных в огороженном веревкой загоне.
Часть моих проблем решена. Чтобы устроить замешательство и достать неприятеля, где больнее всего, средство налицо — лошади. Без коня в этой стране прожить почти невозможно. Не говоря о том, чтобы увезти клад и даже унести ноги самим. Разбегутся лошади, придется и наездникам разбрестись в разные стороны на поиски.
Ван Рункл подобрался вплотную.
— Чего ладишься делать?
— Спугнуть лошадей.
— Угу. Если успеешь туда дотопать и управишься с веревкой.
Затаившись среди камней, мы следили за лагерем. Костры полыхали вовсю, готовилась еда. Запах напомнил мне, насколько я голоден, но исправлять это дело нет времени. Редкая роща у самой воды, где они расположились, — плохое место для обороны, но для лошадей в самый раз. По поведению людей не похоже, что они считают, близко есть индейцы.
— Пещера рядом найдется? Чтобы можно спрятаться? Я про то, что, если я вытащу девушку, нам придется спасаться.
Ван Рункл не торопился с ответом. Само собой, раскрывать свои секреты ему не улыбалось, а одним из секретов являлось расположение входов в подземный лабиринт. Но как-то мне повезло завоевать его благосклонность, ограниченную во всяком случае.
— Есть одна там наверху. Вроде что не из моих, но глубокая. Дальше там ямы, стало быть, я бы далеко не лазил на твоем месте. Искать надо за купой елей, а спереди бревно лежит наполы облупленное.
Хотя бы кое-что. Идея использовать тайник, не проверенный мною самим, мне не нравилась, но что поделаешь. Удастся рассечь веревку и разогнать коней, исчезнуть нужно немедля, прежде чем люди Фолви рассыплются и обнаружат меня.
Становилось холодно. Я с завистью полюбовался кострами и начал прокрадываться по лугу к полосе деревьев вдоль ручья.
Где-нибудь на открытом месте меня поджидает часовой, сидя или даже лежа. Повезет, обойду его сзади, не повезет — услышит и застрелит меня, и я ничего не смогу сделать.
Хорошо еще, поднимается ветер. Шебуршат листья, шевелятся ветви — авось проберусь незамеченным.
Я повернулся пожать руку ван Рунклу и, отрешившись от остального, погрузился в решение стоящей передо мной задачи.
На коленях у края лужайки я вглядывался в направлении, куда должен двинуться. Триста футов примерно, и никакого прикрытия. Я испытал странное ощущение. Точно я голый и один в целом свете. Военного опыта я не получил; в возрасте, когда многие молодые люди участвовали в стычках с индейцами, я учился — в Европе или Америке. Что, во имя Господа, я тут вообще делаю? Почему уехал с Востока? И с какой стати иду на подобный риск ради девушки, с которой едва знаком?
Я вытянулся во всю длину на траве, уложил ружье поперек предплечий и пополз, подтягиваясь на локтях. Слева доносилось бормотание голосов, слов я не различал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49