Тревэллион обречен, он должен умереть. Если Ваггонер не справится с ним, то найдутся другие. В конце концов, он сам это сделает, Но только, конечно, не сейчас.
Тревэллион в черном костюме и с револьвером встретил Маргриту в холле, где она разговаривала с Клайдом и Манфредом.
— Прошу прощения, — извинился он, — боюсь, я опоздал.
— Уилл Крокетт мертв, — сообщила Грита. — Мистер Манфред считает, что это убийство.
— Как умер?
— Его задушили. — Глаза Манфреда были холодны как лед. — Мне уже приходилось видеть такое раньше. Нечего слушать сиделку. Она уверяет, что не отходила от него ни на минуту.
— Так она что, все отрицает?
— Да. Думаю, она отлучилась выпить шампанского, только не признается. Один из официантов вспомнил, что видел ее.
— А где находился Хескет?
— Сидел в зале, у всех на виду. Сидел, как обычно, за своим столиком и обедал.
— Он бы не стал делать этого сам, — вступил в разговор Клайд.
Манфред посмотрел на него.
— Еще как стал бы. Вы никогда не приглядывались к нему? А я приглядывался. Этот убьет кого угодно и даже глазом не моргнет. — Он перевел взгляд с Маргриты на Тревэллиона. — Вы двое следующие, так я понимаю. И относитесь к этому серьезно. Он сейчас безгранично владеет «Соломоном», прииск дает ему огромную прибыль, а деньги — это власть. Возвращение Уилла Крокетта представляло угрозу для Хескета. Крокетт мертв. Кто теперь угрожает ему?
— Думаю, я, — проговорила Грита.
— И вы тоже, — обратился Манфред к Тревэллиону. — У него есть причина беспокоиться из-за вас.
— Да, с тех пор, как я приехал в Вирджиния-Сити, тут есть кому беспокоиться, — тихо ответил Вэл.
— С тех пор, как вы вернулись. — уточнил Манфред.
Тревэллион пристально посмотрел на него.
— Что вы имеете в виду?
— А разве вы не бывали здесь раньше? — Манфред указал в сторону каньона. — Разве не здесь похоронен ваш отец?
Теперь все смотрели на Манфреда, и он вдруг заговорил по-другому:
— Все мы находимся здесь не случайно. Все, кроме Клайда. Это место, — он сделал широкий жест, — стало для нас роковым, поэтому нас влечет сюда. Ни я, ни Тревэллион никогда не забывали его. Вот и мисс Редэвей попала сюда, чтобы завершить то, что начиналось давным-давно, когда ее семья собиралась на Запад в поисках золота. Не спрашивайте, почему я здесь… Хотя нет… Я скажу — моя семья тоже похоронена в этих местах.
— А я и понятия не имела! — изумилась Грита. — Мне даже в голову не могло прийти.
Манфред пожал плечами.
— Никому не могло прийти в голову, потому что все знали, что я приехал из-за моря, и считали меня иностранцем. А я вовсе не иностранец. — Он посмотрел на Тревэллиона.
— Я хорошо помню вас, хотя вы меня совсем не помните. Я даже полагаю, что вы меня никогда не видели, хотя мы находились рядом.
— Но где я мог вас видеть?
— В обозе переселенцев, который шел на Запад. Тогда меня звали не Манфред. Это имя я позаимствовал у лорда Байрона, я назвался так в честь героя его поэмы, который продал душу дьяволу. А когда дьявол явился получить то, что ему причиталось, Манфред взбунтовался и отказался отдать ему душу. В некотором смысле со мною произошла подобная история, только у меня не оказалось столько силы духа, как у моего героя, и я бежал.
— Так вы ехали тем же обозом?
— Да. Меня тогда звали Томпсон.
— Томпсон?! Это же то семейство, которое свернуло с пути, бросившись в погоню за миражом.
— Точно так. Отец мой был твердолобый упрямец, мистер Тревэллион, но добрый и заботливый. Он очень любил свою семью. Кроме того, он не очень-то доверял людям, и эту черту я унаследовал от него. — Манфред сделал паузу, огляделся, потом снова заговорил: — Одно вы непременно должны усвоить. Элберт Хескет считает себя центром вселенной, он излучает зло. Он способен на все. То, что мы называем совестью и страхом в обычном понимании этого слова, отсутствует у него полностью. Он даже не подозревает о существовании этих понятий.
Мой отец свернул с пути и увел нас в пустыню в погоне за миражом, но очень скоро понял, что озеро, которое мы якобы видим, все время отдаляется. Когда до него дошло это, было уже слишком поздно. Он пытался повернуть упряжку обратно и совсем застрял в трясине. В фургоне он вез ценные инструменты и не хотел бросать их. Мы уговаривали его распрячь быков и уйти пешком, но он не соглашался. Под палящим солнцем он упорно пытался повернуть упряжку обратно, в конце концов сердце его не выдержало, и он умер прямо на месте. Стояла нестерпимая жара, и вскоре у нас почти не осталось воды. Мы похоронили отца, и одно это уже отняло у нас последние силы. Два быка пали, остальных мы распрягли, и я посадил на них мать и сестер. Мы находились далеко от дороги, и теперь, чтобы выбраться, приходилось тащиться все время в гору. Моя мать к тому времени уже серьезно болела, она протянула даже дольше, чем я думал. В конце концов, она умерла, и сестры мои тоже. Я похоронил их как подобает.
Вот тогда-то и появился этот человек — один с шестью вьючными мулами. Он появился как раз вовремя, ибо я находился уже на последнем издыхании. Он дал мне немного воды, подождал, потом снова напоил меня. «Откуда ты, мальчик? Где твой фургон?» Я показал ему. Тогда он велел мне подняться и заявил, что мы должны вернуться туда. При этом он расспрашивал, что из вещей имеется в фургоне. Мне не хотелось возвращаться, но он настаивал. «Ведь ты же хочешь выбраться отсюда, правда, мальчик? Помоги мне, и я выведу тебя из этого гиблого места».
Мы вернулись к фургону, и он заставил меня помогать грузить на мулов все, что у нас было ценного. Потом спросил, где деньги. «Какие деньги?» — удивился я, а он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134