— ответил Мак-Броуди. — За время моего пребывания здесь я узнал сотни таких историй: Затерянный рудник, шахта с железной дверью, пропавший Корабль пустыни… И могу побиться об заклад, что сотни людей расстались с жизнью, охотясь за всеми этими богатствами. И я уверен, именно это привело Уайли сюда.
— Да. Я знаю его. Паршивый человечишко! Я встречался с ним пару раз возле форта Черчилл, что находится на пути в Неваду. Он убил человека в Вирджинии или где-то в тех краях, так говорили. Я имею в виду, что он не оставил человеку никаких шансов, ходили слухи, что это было убийство. Он сбежал с группой бандитов, и никто не захотел по этому поводу трепать языком, тем более что убитого никто не знал.
Каллаген посмотрел вокруг, остро почувствовав вдруг, что пустыня — это часть его самого. День подходил к концу, и в отблесках заходящего солнца далекие песчаные дюны, что отделяли горы от пустыни, приобретали красноватый оттенок. Напротив, прямо над долиной, круто поднимались горные кряжи и при глянцевом свете сверкали черным блеском. Он почувствовал непреодолимое желание пересечь долину, очутиться там, взобраться на горы и раствориться в их прохладной тени. Может, вблизи они вовсе и не будут такими прохладными, как казались издалека.
Но такое решение, он знал, не приведет ни к чему. Каллаген был бродяга, солдат удачи, а если быть более точным — солдатом неудачи. Он почти не обрел ценностей мира в результате бесконечных сражений, но даже и обретенное малое было утрачено… А сейчас вот Мелинда.
Никуда не денешься от витавшего вопроса. Он не может решить эту проблему, просто сбежав в горы: он также не может справиться с ней, если снова пойдет служить в армию. Молодому человеку из приличной ирландской семьи, но без денег, больше ничего не оставалось делать, кроме как служить в армии. Так он оказался в ней и в самый первый раз. После коротких военных сражений в Ирландии это казалось ему логическим ходом событий.
Когда дело касалось тактики, его ум работал быстро и изобретательно. Если бы все сложилось удачно, он мог бы стать генералом, но в годы его службы велись короткие, необъяснимые с точки зрения логики войны, предоставляя мало возможности проявить себя. И он в буквальном смысле слова шел по пути наименьшего сопротивления. На службе большинство решений принимаются за солдата: ему предоставляют готовую еду и жилье; он получает приказы и обязан выполнять их, насколько хватает сил.
Он был хорошим солдатом, некоторые назвали бы его образцовым воином. Более того, он дважды дослуживался до звания майора, успешно сражался с противником на поле боя. Но никогда не испытывал свои способности в каком-то ином ремесле.
Он мог бы стать офицером мирного времени, поскольку люди научатся жить в мире и направлять свои стремления на благо цивилизации, должен же быть кто-то, кто будет сохранять мир. Но это, увы, не его выбор: он продолжал вести жизнь воина.
Теперь-то он знал, что такая жизнь не для него. Ни минуты больше, давно решил он. Перед ним тупик, и он ведет в никуда.
Предполагая, что может серьезно изучить право, Каллаген кое-что знал в этой области. Это может быть выходом, хотя и не очень удовлетворительным, поскольку такое решение принесет свои плоды лишь через несколько лет… Ах, если бы только ему удалось отыскать Золотую реку!.. Он понимал, конечно, что это всего лишь пустая отговорка. Он похож на людей, с которыми встречался повсюду, — искателей сокровищ, затерянных приисков; у таких, как правило, не было иной цели в жизни. И они никогда не переставали искать — до тех пор, пока сами не становились старыми, усталыми от жизни, дряхлыми.
Его мысли вернулись к Спрагу. Где он теперь? Нашли ли они дорогу назад, решили ли, что он, Каллаген, мертв? Может, на них внезапно напали из засады и устроили резню? Он сомневался, что Спраг легко потеряет свой след. Он был предусмотрительным толковым офицером и кое-что знал об индейских методах борьбы, считаясь со своими людьми.
Каковы были его, Каллагена, личные обязанности в данной ситуации? Он задумался. Первоначально их цель пребывания в пустыне состояла в том, чтобы защищать почтовый путь и людей, следовавших по дороге. Именно этим он и занимался.
Наступил вечер, а вместе с ним пришла прохлада. Появились звезды, на небе не было ни облака. Вдалеке возвышался резкий силуэт крутого горного кряжа.
На противоположной стороне загона горел костер, и до Каллагена долетал аромат готовящегося кофе. Мак-Броуди подошел к нему.
— Я рад, что ты здесь, Каллаген. Мои люди валятся с ног от усталости. Вы можете сменить нас в карауле?
— Хорошенько присматривай за лошадьми, — посоветовал Каллаген. — Я уже говорил, что не доверяю Уайли и его товарищу.
Мерцание огня, терпкий запах кофе и поджаренного бекона вызывали приятные ощущения, но Каллаген чувствовал себя неспокойно. Он знал о притаившихся поблизости индейцах, хотя, может быть, это была совсем другая банда, не та, что напала на него после того, как он оставил отряд.
В нем не было чувства враждебности к индейцам. Они жили своей жизнью, своим укладом, которые складывались на протяжении тысячелетий. Не задумываясь о том, хороши они или плохи, он принимал все это, как само собой разумеющееся. Они жили своей жизнью, белый человек — своей; у этих культур разное происхождение, собственные принципы существования.
Здесь не играет роли философия всего этого… важен ответ на один простой вопрос — жить или существовать, сражаться или умереть. Существует огромная разница между человеком, разглагольствующим по поводу этого и сидящим перед теплым камином с бокалом виски в руке в собственном доме или обсуждающим его в академическом зале, и человеком, находящимся в безлюдном месте, когда по ребрам струится пот и со всех сторон приближаются вооруженные дикари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60