Одернув свои кожаные штаны, Килкенни задумался. Так что же за тип этот Хиллман?
Что-то в облике хозяина магазина застряло в памяти у Килкенни, продолжало его беспокоить, заставляло внутренне насторожиться, хотя он не мог определить, что же именно. Скорее это была интуиция. На вид Хиллману было за тридцать, он такого же высокого роста, как и Лэнс, чуть погрузнее. Взгляд недоверчивый, изучающий.
От ворот конюшни Килкенни окинул глазами улицу, продолжая думать о Хиллмане и Страуде. Обычно хозяева магазинов стараются избегать неприятностей в городе. Может, он полагал, что его предупреждение вынудит Килкенни ехать дальше.
Как и многие небольшие западные городки, этот делился на две части. В одной — вдоль железной дороги — были расположены салуны, пивные, публичные дома, окруженные лабиринтом загонов для скота и амбарами: в загонах скотоводы держали гурты перед отправкой на восток. Это был старый город, построенный много пьющими дорожными рабочими и скупщиками крупного и мелкого рогатого скота в те дикие времена, когда в городе еще не думали ни о церкви, ни о школе.
Под углом к старой части города тянулась новая главная улица, застроенная торговцами, поселявшимися здесь по мере того, Как город рос. Мало-помалу появились бревенчатые и кирпичные дома, соединяемые широкими пешеходными дорожками — чтобы покупатели и бизнесмены не пачкали ноги в непролазной грязи. Здесь был только один салун, этакое претенциозное заведение, расположенное на первом этаже новой двухэтажной гостиницы. Позади домов находились земельные участки горожан, площадью от одного до пяти акров. У большинства хозяев были сады и огороды, где росли помидоры и кукуруза, и у каждого непременно каретный сарай, конюшня и амбар. Платная общественная конюшня находилась в конце улицы, тут и стоял сейчас Килкенни, а напротив располагался полицейский участок… мост или скорее барьер, отделяющий один мир от другого.
Килкенни потушил сигарету. На поясе его штанов закреплены были по бокам полосы черной кожи для защиты от колючек кактусов; на голове плоская черная шляпа с прямыми полями; под черной кожаной курткой испанского стиля надета серая фланелевая рубаха. Цвета одежды сливались с любой тенью. Лэнс очень устал, каждый мускул тела болел от бесконечно долгих часов езды верхом. В горле пересохло, желудок свело от голода. Сознание туманилось от усталости, и это злило и раздражало. Вообще-то он был человеком спокойным и терпимым, с нормальным чувством юмора, но сейчас опасался самого себя, зная, что порой его охватывают внезапные приступы ярости.
В долинах между горами сгустилась тьма, постепенно сползая в молчаливые проулки в ожидании того часа, когда двинется дальше на опустевшие к вечеру улицы города. Килкенни снова закурил, стараясь расслабиться. Он был голоден, но хотел немного успокоиться, прежде чем попасть в компанию чужих людей.
Пробежала бродячая собака… где-то хлопнула дверь. Город успокаивался после ужина, а он еще ничего не ел. Бросив сигарету, он затоптал ее в пыль.
Послышался скрип подошв по гравию. До Лэнса донеслись чьи-то слова со скамейки у ворот:
— Думаешь, Страуд знает?
— Кто может сказать, что он знает? Но его наняли, чтобы в городе был порядок, и порядок он навел.
— Так, как сам его понимает.
— Может, других путей не было.
— Однажды было иначе. Страуд запретил игорный бизнес и уничтожил в городе воровство, но он окоротил и комитет бдительности , этих линчевателей. Это они сожгли до основания старый город. А нам, как говорится, пора сваливать.
Переходя улицу, Килкенни не повернул головы в сторону говоривших, но почувствовал возникшее напряжение. Все замерло в ожидании бед. Чувствительный к такого рода вещам, к легким дуновениям, которые могут нести с собой смерть, он не хотел здесь оставаться, но в то же время ему не хотелось и двигаться дальше. В этой части страны города встречались редко.
Он вошел в дом и оказался, к своему удивлению, не в обычных занюханных меблирашках, а в светлом, хорошо обставленном помещении, которое сделало бы честь любому городу. На столах были постелены полотняные скатерти, стояли стеклянные стаканы и серебро, а не обычная для подобных мест выщербленная деревянная и глиняная посуда. Навстречу ему вышла молодая женщина с меню в руках. У нее было приятное спокойное лицо и красивые темные глаза. Он заметил, что женщина остановила взгляд на его запыленной одежде и висевших низко револьверах. Она провела его к угловому столику и положила меню так, что Лэнс должен был сесть спиной к стене и лицом к залу.
Лэнс улыбнулся ей, и в углах его глаз набежали морщинки.
— Это так заметно?
Глаза женщины смотрели открыто и приветливо.
— Боюсь, что заметно.
— Это для меня сюрприз, — сказал Лэнс, указывая на комнату.
— Зарабатываем на жизнь.
— Хороший способ. Не всем он доступен.
У женщины между бровей появилась небольшая складка.
— Меня всегда удивляло, почему задиры в большинстве своем выглядят как джентльмены.
— Некоторые такими родились. А некоторые такими стали. Мужчины ведут себя грубо, когда не уверены в себе.
Лэнс уже приступил к десерту, когда дверь открылась и вошел мужчина. Килкенни сразу понял, что это и есть Том Страуд. Широкоплечий, с квадратным лицом и могучей грудью горца. Одет он был неброско, держался без видимой заносчивости, солидно и уверенно. Глаза синие, необычного темного оттенка, в каштановых усах пробивалась седина.
Страуд сел и вначале заглянул в меню, потом поднял глаза, встретился взглядом с Килкенни, и мгновенно его признал… не имя вспомнил, а понял, что перед ним крутой парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131